Краснодарский край, 21 июня - АиФ-Юг. Мой дедушка Эдуард Петрович Меньков - капитан второго ранга в отставке, отдал военно-морскому флоту 35 лет. Пять из них – служа на первых атомных подводных лодках в Тихоокеанском флоте, а остальное время – в учебном центре подготовки экипажей атомной подводной лодки. Великая отечественная застала его в раннем детстве. И заставила очень рано повзрослеть.
«Мама почему-то закрывала лицо руками, ее плечи вздрагивали…»
Война в июне 1941 года застала маленького Эдика в Ростове-на-Дону. Ему было шесть.
«В июле мне должно было исполниться семь. А в сентябре мама, как и все, планировала вести меня в первый класс», - вспоминает Эдуард Петрович.
Но этим планам не суждено было сбыться.
«Как сейчас помню наш большой дом – улица Энгельса, 99 Б. Это было офицерское семейное общежитие. У нас комнатушка. В ней, я, мама и папа».
Дедушка признается, что запомнил навсегда тот летний день - 22 июня. Наверное, еще и потому что именно в тот день он собирался опробовать новый двухколесный велосипед.
«Это был папин подарок. Я собирался на улицу, как обычно. Думал - сейчас похвастаю своим железным конем перед дворовыми мальчишками. Весь такой восторженный, неугомонный я мчался на улицу. Но в коридоре я заметил шепчущихся родителей. Мама почему-то закрывала лицо руками, ее плечи вздрагивали. Я понял, что она плачет. Где-то в глубине коридора я слышал мужские голоса: «Что делать, пойдем на фронт. Кто, если не мы?», - говорил один. «Бедная Лида, как она будет без меня с тремя-то малышами!», - сетовал другой. Их голоса тоже дрожали. Хотя они пытались говорить уверенно, словно вселяя друг в друга веру. Мама мне сказала, что сегодня началась война. Но я плохо представлял, что значит это слово. Я думал, что Гитлер - это название какого-то чудовищного оружия, которое все боятся. Оказалось, это был просто человек. Человек, из-за которого погибли тысячи-тысячи людей».
«Мы провожали отца и не знали, вернется он или нет»
Отец Эдуарда Петровича очень скоро отправился на фронт.
«Мама так горько плакала, когда провожала отца. Это были проводы на смерть. Отец уходил и мы не знали, вернется он или нет».
Отец дедушки был ветеринарным врачом конно-кавалеристского полка.
«Вот куда отправят лошадей, на которых бойцы сидели, туда и папа за ними».
Семьи офицеров осенью эвакуировали. Маленького Эдуарда с мамой отправили в Астрахань.
«В квартиры тех, кто имел так называемую «излишенку», лишние квадратные метры по меркам государства, туда и поселяли семьи эвакуированных. У нас в Астрахани были знакомые, у них мы и жили. Мама таскала меня с собой на работу – она сортировала одежду, которая пребывала с фронта. Неприятное зрелище – эшелоны гимнастерок, пробитых пулями, телогреек в пятнах крови. Эта одежда шла на переработку – чистку, штопанье и снова ее отправляли на фронт. Помню, мама ходила на работу в одних и тех же коричневых туфлях. Она износила их до дыр. Тогда обувные фабрики шили только сапоги да ботинки. Все было только для фронта».
Когда немцы стали обстреливать Астрахань, семьи эвакуированных решили переправлять в Сибирь через Каспийское море. Именно в то время дедушке пришлось повзрослеть мгновенно. Да, он видел самую гадкую сторону войны, ее изнанку – голод…
«Это было самое страшное время. Оно надолго впечаталось в мою память. Семьи офицеров погрузили на баржу, зацепили ее за буксир и потащили по Каспию в Красноводск. Думали, это будет быстро, а оказалось, что мы там застряли. Не помню, сколько прошло времени».
«Тех, кто умирал, заворачивали в простыни и сбрасывали в воду»
Катер отцепил баржу и оставил в море. Глубина в два метра, камыши. Так баржи не было видно немцам. Ведь они могли в любой момент ее атаковать. В небе русские отчаянно боролись с немцами. Мама дедушки закутывала сына в толстый большой ковер, чтобы летящие осколки снарядов не повредили его. Этот ковер дедушка до сих пор бережно хранит в спальне.
«Мы думали быстро окажемся на берегу, а оказалось нет…Вскоре на судне закончилась пресная вода. Начался голод. Помню по палубе шла женщина с огромными слоновьими ногами, так они у нее опухли от голода... Тех, кто умирал, заворачивали в простыни и скидывали в ялик, а после сбрасывали тяжелой массой в воду. Мне даже казалось, вода в море становилось темнее от такого бремени».
«В Сибири все было спокойно. В 1943 году мы узнали, что отец жив. Он появился в Краснодаре, пришел к своей теще – моей бабушке. К тому времени этот город уже был освобожден. Мы приехали на Кубань. В 1945 праздновали победу. Радостные голоса радиоведущих сообщали из репродукторов счастливую новость, гремел салют, люди бежали на Красную, обнимались, ликовали: «Война закончилась!»…И самое главное – папа мой вернулся. Правда, из велосипеда для первоклашки я уже вырос….»