Прасковья Романовна представляется чинно. Говорит: «Я родилась в селе Твердохлебово Богучарского уезда Воронежской губернии». Уезды да губернии были при царе еще. Все так, ведь родилась героиня нашего рассказа в 1915 году, в пору царствования Николая II.
То «белые», то «красные»
Прасковья Романовна Пугачева (урожденная Кальченко) из крестьянского сословия. Дедушка и бабушка имели дочку и трех сыновей. Жили в селе по обычаю, заведенному исстари. Вырастал в семье жених - ставили ему хату рядом с родительской. Он приводил жену, заводил своих детей. Хозяйство вели сообща. В такой семейной общине росла и Прасковья.
«Тетка моя, Акулиной звали ее, была «невестой Господа», жила при монастыре. Родители так рассудили: «Красоты тебе, Акулина, Бог не дал, но он тебя и приветит. Богатый замуж не возьмет, а с бедным намучаешься». Семья была набожная. Хотели к церкви приставить и отца моего. Пытался в храме прислуживать, да не мог удержаться, чтоб не наюморить. Прихожане вместо того чтобы молиться, смеются. Зато он имел способности к ученью. Братья, старший Тихон и младший Павло, рукастые, но тугодумы. А отец четырехлетку окончил в легкую».
Подрастали Кальченко-сыновья, строились, женились, заводили детей... Разразилась Первая мировая. Роман вернулся с фронта боевыми наградами. Сражался, рисковал и прислушивался к речам «провокаторов», рассказывавших о бессмысленности войны и призывавших к свержению самодержавия. Известие о революции братья восприняли с настороженностью, а Роман - с воодушевлением. Новая власть выдвинула лозунги простые и привлекательные: «Земля - крестьянам!», «Фабрики - рабочим!», «Власть - народу!». Сельское общество разделилось, как и вся империя в целом, на тех, кто «за» Советы, и тех, кто «против».
«Изба наша стояла у берега реки Богучарки. Помню страшную зиму, когда власть брали то «белые», то «красные». Пленных выводили к реке и расстреливали, - вспоминает Прасковья Романовна. - Дети любопытные... Мы дышали на заиндевелое стекло, чтобы отогреть в слое льда «глазок», все видели. Убитых раздевали догола. Сваливали в телеги в беспорядке. Везли мимо наших окон. Помню до сих пор торчащие руки и ноги»...
Утраченные иллюзии
Советы победили. Крестьяне радовались, что больше нет стрельбы. Помещичья собственность на землю была отменена, и братья Кальченко присмотрели участок на заброшенном хуторе. Туда семьи и перевезли. В короткий срок дома поставили, стали обживаться, хозяйство налаживать. Совнарком принял декрет о ликвидации безграмотности. Грамотный Роман Кальченко был направлен новой властью в город - за высшим образование, и семья очень этим гордилась! Казалось, жизнь меняется к лучшему. Но в то же самое время вне закона была объявлена церковь. Монастырь, где Акулина жила, закрылся. Она вернулась к братьям с козой и коровой - это было ее «приданое». Дальше события начались для крестьян непонятные и нелогичные. Их стали «загонять» в колхозы.
«Отец рассудил, что в колхоз вступать нужно, просто потому что велят, - вспоминает долгожительница. - Братья противились. Их объявили кулаками. Имущество, скотину отобрали. Тихона с женой и тремя детьми сослали как врага народа в Сибирь. Павла, у которого было четверо маленьких детей, включая грудного младенца, пощадили. Но какая это была пощада, если есть нечего? Впроголодь жили и те, кто добровольно передал нажитое в общее пользование. Не ладились дела в колхозе, но из общего котла кое-что перепадало. Эти крохи делили по-родственному… Кто-то сказал Павлу, что в Осетии - как при царе, советская власть не добралась туда. Нищему собраться - подпоясаться».
Добрались ли? Неизвестно. Павел дал о себе знать годы спустя.
«Везли их к месту поселения долго, почти не кормили. Поселили в гнилом бараке. Работа в тех местах была одна - на дальних приисках. Дядька туда подался и дочку взял, по возрасту она годилась в работницы. С женой остались младшие мальчики. В дороге они сильно ослабли. Прицепилась какая-то инфекция... Была зима, несчастная мать сама едва ноги передвигала. Сыновей пришлось похоронить до весны в снегу - не было сил копать могилы», – рассказывает Прасковья Романовна.
Роман получил назначение в школу станицы Брюховецкой, перевез семью на Кубань. Было это в 1932-м. Из родного села буквально бежали - так голодно там было - и оказались в краю, где доходило до людоедства.
Большая разница
Лихие времена, к счастью, проходят. Прасковья встретила своего суженого с бунтарской фамилией Пугачев, пошли детки. И снова война разорвала мирную жизнь в клочья. Муж с войны вернулся без глаза. Попал в окружение, пробивался, был тяжело ранен. Госпиталь, в котором лечился, бомбили, документы сгорели. Не смог он получить статус «инвалид войны».
«Найди трех свидетелей, которые подтвердят, что глаз на фронте оставил», - сказали ему.
Пиджак с медалями в шкафу висел, почти не надеванный. «Если я не воевал, то и наград не заслужил», считал супруг Прасковьи Романовны.
До войны Федор работал шофером, теперь выучился на слесаря. На работе его уважали, но побаивались. Замкнутый и отрешенный, не от мира сего. А он просто переживал, что зрение «садится» и в дом приносит копейки. И главная кормилица - жена.
«Одна ссыльная еще в Твердохлебово научила меня шить, кроить, вышивать, и здорово у меня это получалось! С красивой одеждой в советской стране всегда была напряженка. И я шила на дому. Частное предпринимательство было запрещено. Я обязана была работать на предприятии, от звонка до звонка, как все. Я и работала в магазине и где придется. А после работы шила. Соседи кляузы строчили…», - говорит Прасковья Романовна.
Преследование частного предпринимательства, которое было в советское время, женщина считает самой большой бедой нашей страны. Долгожительница полагает, что это привело к краху экономики и сместило понимание бедности.
«У отца были две кобылы и три пары быков. Пасека своя. Хлеб сеяли и огород кормил. Дом просторный. Пироги на столе. При этом мы считались бедными и старались больше работать, чтобы быть богатыми. Сегодняшние бедные - безынициативны и полностью полагаются на милость государства. Улучшить свою жизнь даже не пытаются!», – рассказывает долгожительница.
По просьбе Прасковьи Романовны внучка посмотрела в Интернете «про Твердохлебово». И что же? В 1900 году в селе имелись церковь, 15 общественных зданий, земская школа, церковно-приходская, школа грамоты, 2 маслозавода, 2 конные крупорушки, 43 ветряные мельницы, 2 мелочные лавки. Людей жило 3043 человека. В наши дни - 723. Есть школа, библиотека, Дом культуры, фельдшерско-акушерский пункт, почта.
«Не олигархи и те, кто что-то перепродает, должны быть на слуху, а те, кто что-то производит, - уверена Прасковья Романовна. - Россия строит капитализм, но предпринимателей никак не прославляет, а ведь от них нормальная жизнь в стране зависит! Производителя надо поддерживать, а не чиновника кормить».
Вкус жизни
Конечно же, мы расспросили юбиляршу о том, как прожить до ста лет. Может быть, она придерживается какой-то особенной диеты?
«Ем что хочу: соленое, печеное, сладкое. Уважаю леденцы. Папа с братьями раз в год ездили на ярмарку. Привозили «монпасьешки». Это было диво, которым нужно было похвастаться. Помню, дразнила соседского пацана: «Посмотри, что у меня!» А он ка-ак стукнет по ладошке! «Монпасьешки» и разлетелись. Пыль на зубах хрустела, но все равно было вкусно.
Не болела я никогда, но лет 60 назад спину скрючило. Радикулит, что ли? Женщина одна посоветовала гимнастику делать. С тех пор зарядка каждое утро.
Мне кажется, жить нужно со вкусом, быть в движении. Старики многие как умирают? Родственники оттирают их от домашних дел. «Ты свое отработал, иди отдыхай!» А он лег на диван и умер, потому что больше ему делать ничего не осталось».
Прасковья Романовна считает, что смысл жизни - в продолжении рода через детей, внуков... А счастье у каждого свое.