Валерий Тимощенко не только видел, как в начале 1990-х с кровью распадался Советский Союз, но и снимал всё, чтобы разобраться в происходящем. Что общего у рижских событий 1991 года и киевского Майдана-2014? Об этом и многом другом режиссёр рассказал «АиФ-Юг».
«Если бы сам не увидел, никогда бы не поверил»
Федор Пономарев, «АиФ-Юг»: Валерий Григорьевич, в 1989 году вы спасали людей после землетрясения в Армении. А позже - уже с камерой в руках - работали во время конфликтов в Карабахе, Абхазии, Чечне, Южной Осетии, ЛНР. Что делают в горячих точках военные и спасатели понятно. А зачем туда ехать режиссёру?
Валерий Тимощенко: Чтобы понимать, что происходит вокруг. Существует только один проверенный источник информации - личный опыт. Во ВГИКЕ нам преподавал философию знаменитый Мераб Мамардашвили, у которого есть фраза: «Дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно». А образ современного мира в том виде, который преподносят СМИ, реальности, мягко говоря, не соответствует. Наивно, лёжа на диване, думать, что тебе просто так расскажут правду о войне - новости предназначены не для того, чтобы открыть действительность, а, наоборот, чтобы заслонить её. Я всегда ехал в командировку на войну по собственной инициативе и за свой счёт, а мои коллеги, даже лучшие военкоры, с конкретным редакционным заданием, заранее зная, какой материал нужно привезти.
Только личный опыт - проверенный источник информации.
- Но для этого нужно ехать без предубеждений и предрассудков. Удаётся?
- Как любой человек я не могу быть полностью объективным, хотя пытаюсь приехать с чистым сознанием. В ЛНР, например, отправился в июне 2014-го в день, когда погибли журналисты Антон Волошин и Игорь Корнелюк. Об этом говорили везде, и я уже знал, что там происходит. В марте 2014-го вместе с сыном были в Крыму. Он, как и многие молодые люди, был настроен критически. Как говорят: «Кто в молодости не был революционером, у того нет сердца. Кто в зрелости не стал консерватором - у того нет ума». В день референдума я отправился туда, где кубанские казаки блокировали военные части, а сына послал на избирательный участок с заданием снимать всех и всё. И он вернулся со словами: «Если бы сам не увидел, никогда бы не поверил». На участки пришли 87 % от списочного состава избирателей, из них 96 % проголосовали за вступление в Россию. Я знаю точно, что происходило там весной 2014-го, могу свидетельствовать. И это тоже ответ на вопрос - зачем куда-то ехать с камерой.
Обречены двигаться по кругу
- Если слушать противоборствующие стороны любого конфликта, начинает казаться, что у каждого своя правда…
- Это ошибка - истина одна, потому что в противном случае любой разговор не имел бы смысла. Некоторые знают, что они не правы, но всё равно воюют, потому что хотят что-либо получить. Например, я находился неподалёку, когда украинский самолёт нанёс удар по Луганской областной администрации. Хотели попасть по кабинету главы ЛНР, но ошиблись. Погибли невинные люди. Сразу же на Украине стали активно распространять информацию, что якобы взорвался кондиционер, в который попали сами ополченцы из ПЗРК. Но я лично видел начисто срезанные авиаракетой деревья в сквере. Люди, которые с экранов говорили о взорвавшемся кондиционере, на мой взгляд, знали правду и лгали сознательно.
- Что общего во всех вооружённых конфликтах, которые вы снимали?
- Первой для меня была Рига - я приехал туда, потому что погибли Андрис Слапиньш и Гвидо Звайгзне - операторы, с которыми учился во ВГИКе. Они работали у замечательного режиссёра Юриса Подниекса. И когда группа снимала, как рижский ОМОН штурмовал МВД Латвии в центре Риги, оба погибли от огня неизвестного снайпера.
Уже через два часа все телекомпании мира показали кадры смерти. Подразумевалось, что стрелял снайпер рижского ОМОНА. Но Юрис Подниекс даже заявил в прессе, что его коллег убили не омоновцы, а другие люди. Эти слова не были услышаны в общем рёве возмущения. Думаю, тогда нас спасла только наша наивность - мы не поняли ничего, поэтому и живы остались. Кто стрелял в операторов, до сих пор неизвестно. Ещё тогда в Риге я увидел, что люди на баррикадах не желают слышать другую сторону. По аналогичной схеме происходили события на киевском майдане в 2014 году. Меня тревожит, что прошло чуть больше 20 лет, и люди всё начисто забыли. Я всегда повторяю, что жить надо хотя бы столетием, иначе всё повторится. Пока история не осмыслена обществом, мы обречены двигаться по кругу. В фильме «Не стреляйте в оператора», который объединяет пять военных конфликтов, я прихожу к выводу, что все эти события - лишь кампании одной уже почти 30 лет продолжающейся войны.
- У Достоевского старец Зосима говорил: «Дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей». Это сражение продолжается?
- Стрелять начинают, когда битва в сердце уже проиграна.
Борьба с Евангелием
- Вы снимаете ещё и документальные фильмы о Великой Отечественной. А есть ли связь между той войной и нынешними?
- Девятого мая в Луганске, а туда я ездил уже 10-15 раз, парень сказал мне: «Единственное, что мы отвоевали, это День Победы. Мы можем его праздновать, а с той стороны - нет». Один из героев моего фильма живёт в Луганской области и общается с братом на Украине. Тот вычитал где-то, что украинские националисты были не такими уж плохими. «Дед-то у нас один, он победил - и я буду верен ему, а не тому, что ты в Интернете прочитал», - ответил мой герой брату по телефону. Эта война, на самом деле, идёт за нашу историю - сохранится она или нет. Проиграв на поле битвы, некие силы хотят выиграть на экранах и страницах. Мол, победы не было. А если её не было, значит, можно изменить итоги Великой Отечественной. Если мы на это согласимся, будут и территориальные изменения.
- А кто эти враги, которым не по душе День Победы?
- Те, кто желает смерти рода человеческого. Причём они не располагаются где-то территориально - это не американцы или англичане, хотя и среди них такие есть. Я бывал в Америке, проехал по пяти штатам, гостил у индейцев - это вообще наши братья. Они умирают от алкоголизма и диабета, потому что не хотят входить в индустриальный мир. У нас снял фильмы «Трезвитесь», «Русский заповедник» - в деревнях похожие проблемы. Я рискую выглядеть странным, но, на мой взгляд, все сегодняшние трагические события - это битва с Евангелием.
Стрелять начинают, когда битва в сердце уже проиграна.
- Валерий Григорьевич, своими фильмами вы пытаетесь разобраться в современной действительности, рассказываете об истории, поднимаете экологические проблемы. А есть те, кто придёт вам на смену?
- Я преподаю в Краснодаре и Ростове и вижу, что появились достойные молодые документалисты. Станислав Ставинов и мой сын Андрей, например, сделали успешный фильм «Жизнь с бактериями» о молодых микробиологах. Дима Семибратов снял масштабную «Землю людей» о Курилах. И таких ребят немало. Пока нельзя сказать, что появилась краснодарская школа документального кино, но некая отчётливая генерация уже есть. Надеюсь, молодые авторы смогут выразить территорию, на которой мы живём. Ведь, как писал философ Алексей Лосев: «Общаться можно только в пространстве мифа». Миф Дона, например, существует, потому что есть «Тихий Дон».
А миф Кубани до конца не создан. Все мы вместе пытаемся это сделать, очень многое создали писатели Виктор Лихоносов, Владимир Рунов, поэт Николай Зиновьев, но, видимо, этого пока недостаточно.
«А нас завтра расстреляют». Узница «Озаричей» - о жизни на «фабрике смерти» 
Висельник, трибунал и гнилые яблоки. Истории кубанцев, переживших оккупацию 
«Не верила, что убьют». 
Две стороны правды. Почему Гражданская война всё ещё разделяет общество