Зачастую считается, что сейчас учителя «оказывают образовательные услуги», а раньше, в советские времена, к ним относились с благоговением.
«К сентябрю 1949 года мне исполнялось только шесть с хвостиком, но я страстно хотела в школу. На просьбы записать меня туда мама отвечала одинаково: «Посмотрим!» Так начинается история, которую прислала на конкурс «АиФ-Юг» «Рождённые в СССР» Роза Воеводина из кубанского города Ейска.
Для школы была слишком маленькой
«В памяти всплывает образ моей первой учительницы Марии Петровны Кисилёвой, - пишет Роза Воеводина. - Чёрные глаза, на щеках лёгкий румянец, тяжёлая коса собрана в тугой узел. Не очень высокая, стройная, она мне казалась красавицей. Так оно и было - молодые, все красивые.
Я страстно мечтала о школе. Мои сёстры и брат уже учились в старших классах, а мне мама Амина повторяла всегда одно и то же: «Успеешь, тебе рано!» К сентябрю 1949 года мне исполнялось только шесть с хвостиком. Я была маленькая, худая, одним словом, ребёнок военных лет. Частенько мама отдельно от старших детей подкармливала меня вкусненьким.
На просьбы записать меня в школу она всегда отвечала: «Посмотрим!» Сложные дела она всегда решала с оглядкой на будущее - пережив войну, оставшись без мужа с четырьмя детьми на руках, волей-неволей потеряешь уверенность в завтрашнем дне.
Я думаю, что она жалела меня, боялась за моё здоровье. Ещё пугали расходы: школьная форма, туфли, портфель. Помню, приехала к нам из центра города тётя - двоюродная сестра отца. Она прижала меня к себе: «Ну что, переедешь жить к нам? Собирайся, прямо сегодня и поедем!»
Каждый раз она уговаривала маму отдать меня ей. Своих детей она иметь не могла. Мама разрешала забирать погостить. Я жила у них недели две, а потом просилась домой. Скучала по маме, по сёстрам и брату и по своим дворовым подружкам. В этот раз я, чтобы не обижать тётю, ответила как можно мягче: «Сейчас нельзя, мы в школу пойдём записываться!»
- Как,- удивилась тётя, - тебе разве уже семь лет?
- В том то и дело, что нет, а она замучила, в школу хочет, - вмешалась мама.
- Вот поедешь ко мне жить, я тебя в свою школу запишу и форму куплю, и настоящий портфель (даже у старшей сестры портфель был сшит из ткани), на свою фамилию перепишу. Поедешь?
Соблазн был большой. Я молчала. Вдруг мама спокойно, как о давно решённом деле, говорит: «Мы на днях пойдём в нашу школу, может быть, возьмут».
Тётя тяжело вздохнула и обречённо махнула рукой: «Ладно, Амина, перешей это платье для Риты. В сентябре в школу разрешают ходить в летних платьях. Возьми деньги, купишь к платью сандалии».
Взяли, благодаря знаниям
«Настал торжественный день, мама надела своё выходное платье, накинула косыночку, чуть-чуть подкрасила губы, мазнув мизинцем из «губнушки», которую прятала от наших глаз в деревянную шкатулку, - продолжает Роза Воеводина. - Позже я узнала: украшения и косметика - довоенная роскошь, подарки отца. По фотографиям видно, что он был настоящий франт. Чёрная тройка, белая рубашка, «бабочка», шляпа и трость. Как это не походило на теперешнюю жизнь!
В школу меня наряжали всей семьёй. Надели только что перешитое из тётиного вишнёвое крепдешиновое платье с оборочками. На шею повесили ниточку красных бус, в уши вдели маленькие детские серёжки. Эта бижутерия передавалась от старшей сестры к средней и вот теперь досталась мне. Накануне мама купила бордовые сандалии, к ним белые носочки с бордовой каёмочкой. И вот мы переступаем порог школы. Сердце моё трепещет. Мама волнуется ещё больше меня, ведь ей придётся разговаривать с учительницей, а это в нашем представлении были особенно уважаемые люди.
Дежурная направила нас в кабинет, где записывали в первый класс. Навстречу поднялась уже немолодая учительница, вся в светлых кудряшках, с ямочками на щеках, приветливо пригласила сесть.
- Меня зовут Валентина Николаевна. Помню, помню, ваши старшие дети учатся у нас. Значит, привели младшую? Ну что ж, если она так же хорошо будет учиться, мы с удовольствием примем её.
- Как тебя зовут? - обратилась она ко мне.
Я назвала имя, отчество и фамилию.
- Хорошо, а что ты умеешь?
- Могу читать и считать, - поторопилась я сообщить самое главное.
- Молодец, ну прочитай вот из этой книги.
Я справилась легко, потому что давно уже читала книги старшей сестры.
- Хорошо, вы принесли документы?
Мама протянула приготовленный пакетик.
Валентина Николаевна взглянула на свидетельство о рождении и нахмурилась:
- Тебе семи лет нет ещё, рановато, надо подрасти чуть-чуть, тем более ты такая худенькая. А складывать и вычитать ты тоже умеешь?
Я решила все примеры.
- Молодец, молодец, что с тобой делать? А что это у тебя на шее?
- Бусы, - радостно ответила я.
- А в ушах?
- Серёжки.
- А ты знаешь, что в школу нельзя носить никакие украшения, у нас строгие правила.
Я тут же начала снимать все свои «драгоценности». Валентина Николаевна засмеялась:
- Не снимай, не снимай, сегодня можно, а вот первого сентября не надевай. Договорились?
Продолжая улыбаться, она обратилась к маме: «Приводите её первого сентября в школу, в первую смену, класс 1 «А». Классным руководителем будет у вас Мария Петровна Кисилёва. Она вам учебники выдаст. А вы подготовьте справки из поликлиники.
Домой я бежала и всем, кто попадался навстречу, рассказывала, что меня приняли в школу».
За что любили?
«Наступило первое сентября. Торжественная линейка, первый звонок… Это я помню смутно, а то, что Мария Петровна (мистическое совпадение) была в платье таком, как на мне, запомнилось навсегда, - пишет Роза Воеводина. - Крепдешиновое, вишнёвое, с белоснежным воротничком и фасон такой же, как был у тётиного, пока его не перешили для меня. Это поразило больше всего. Я сразу полюбила Марию Петровну - она была похожа на мою самую старшую сестру, которая уже училась в педучилище.
Отношение к учителю у нашего поколения - благоговейное. Хотя учителей за десять лет сменилось много, я их до сих пор всех помню. После войны в школы возвратились учителя-фронтовики. Снова вспоминаю своих педагогов. Был пожилой географ, ходил с палочкой, после ранения. У преподавательницы ботаники была чуть искривлена кисть, тоже ранение. Она ушла добровольцем на фронт, служила медсестрой. Мы чествовали их на праздничных утренниках. В наших глазах они были героями.
Помню учительницу русского языка Антонину Алексеевну. Вот она разбирает наши ошибки, не выдерживает, хватает подол своей широкой юбки, машет изо всех сил:
«Запомните, ветер развЕвает флаг, шарф, подол юбки, а вы развИваетесь, посмотрите, как вы развИлись за этот год!»
Девочки понимали, смущались. А вот она у окна, стучит пальцем по раме, по стеклу, по шпингалетам: «Запомните на всю жизнь - оловяННый, стекляННый, деревяННый».
Преподаватель физики учился заочно. Покупал на свою зарплату научно-популярную литературу - тонкие книжечки, рассказывал о достижениях науки и техники. Он по-детски радовался, если мы брали почитать домой. А мы, в «благодарность», частенько забывали возвращать книги.
«Француженка, - вспоминает мой муж, - считала, что у меня есть слух и голос. Она оставалась со мной после уроков, аккомпанировала на пианино, и мы разучивали с ней песни для школьных концертов. Между делом подкармливала «певца» бутербродами. Знала, что я рос без отца. Почти в каждой семье отцы и старшие братья не вернулись с войны».
И была Зинаида Петровна - «химичка», классная руководительница с восьмого класса. Высокая, статная, с копной волос на затылке и смешными локонами на висках. Всегда в строгом красивом синем платье. Подозреваю, что оно было единственное - выходное. Она меняла маленькие цветные шейные платочки, и платье преображалось. Может быть, нам просто повезло с учителями?»