Читательнице «АиФ-Юг» 71 год, живёт в станице Азовской под Краснодаром. Анна Бессмертная поделилась воспоминаниями об отце, его детстве в страшные времена голодомора и Великой Отечественной. В феврале этого года ему могло бы исполниться 92 года, но он умер, не дожив до 80 лет. «Вот и я на пороге старости. Стало страшно, что мои дети, внуки мало знают о своих предках. Чтоб не пропала память, я записала то, что вспомнила», - говорит пенсионерка.
Побег из плена
«Мой отец - Иван Ефимович Пташкин - из крестьянской семьи, родом из хутора Школьного (расположен в станице Варениковской), - рассказывает Анна Ивановна. - Вместе с ним в семье было восемь детей. Папа - третий по старшинству - родился в 1928-м. В очень сложное время пришлось ему взрослеть».
В голодомор у людей отнимали последние припасы. И у Пташкиных также забрали зерно, картофель, масло, скотину и даже сено. Однако же сделали «благородный жест» - оставили корову и выращенный в огороде урожай бурака (свёклы). Бабушка старалась сочинить еду из того, что было. Раз в день семья ела. Каждый получал по стакану молока и лепёшку из запаренного бурака (или похлёбку из него же). Корову, чтоб не украли, не отняли силой, держали прямо в комнате, привязав за ногу к кровати, прятали от чужих глаз. Ни у кого не было такого богатства, а люди от голода умирали. Дети и взрослые бродили по полям, лесам, собирали корешки, сушили груши, кислицу. Есть хотелось и днём, и ночью. Просто трясло от голода. Но благодаря корове Пташкины выжили, только брат Ивана Миша эту пытку не выдержал, умер.
«Только отошли от нечеловеческого испытания, как снова несладко, - вспоминает пенсионерка. - Папе было десять лет, его сестрёнке шесть - и они уже вовсю работали в колхозе, пасли свиней. Разбудит их мама в пять утра, нальёт молока в бутылку, хлеб соберёт им с собой, овощи и провожает сонных. Идёт Ваня, в одной руке узелок, а другой сестричку тянет. Идут они и всю дорогу плачут. Дал он, совсем ещё мальчик, себе клятву: если будут у него дети, никогда он не станет их рано будить и никогда его дети голодать не будут».
Ивану исполнилось 13 лет, и новая беда - война. В 1942 году, в конце лета, немцы заняли хутор Чекон. (Перед войной семья туда переехала.) Они поделили хутор на две части. Одну зачистили полностью. Всех жителей с домашним скарбом, со скотиной отправили на станцию в станицу Варениковскую и повезли в товарных вагонах в Германию. Та часть хутора, где жили Пташкины, была также «прорежена». Немцы выгоняли из домов на улицу детей и подростков. Весть об этом разнеслась моментально. Матери прятали детей, но не всем повезло. Ивана и его брата Николая схватили.
«Детей, как скот, гнали в Варениковскую, по пути к ним присоединялись дети из других хуторов и станиц, - говорит Анна Бессмертная. - На станции их рассортировали по возрастам и загнали в разные вагоны. Так Иван и Николай были разлучены и потерялись. Тронулись в путь. Мальчишки заметили, что доски в полу вагона гнилые. На стоянке, когда состав притормозил, пропуская эшелон с техникой, несколько смельчаков, и мой отец в их числе, оторвали доски. Оказавшись под вагоном, притаились между рельсов. Было до жути страшно, когда поезд с лязгом, скрипом, тронулся. Долго ещё лежали на путях, приходя в себя. Потом как дали стрекача! Домой добрался ночью. Заходить опасно: вдруг там враги? Залез на грушу, обнял дерево и... заснул. Утром его мама рано встала доить корову-кормилицу. Идёт мимо дерева - и на неё сверху падает ботинок! Сколько было радости и слёз!»
Живой щит
«Не зря папа побоялся в хату идти: там обосновались немцы. Семью с детьми они определили на жительство в сарай. Не били, и на том спасибо. – рассказывает Анна Ивановна. - Пришла осень незаметно, наступила зима. В сарае холодно было. Зерно закончилось, есть нечего. Бабушка немного оставила, чтобы детей кормить, и эту малость оккупанты поделили, забрав большую часть на корм лошадям. Молоко от коровы с вечерней дойки также забирали себе.
Бабушка, голодом учёная, успела перед приходом врага сделать схрон. Зарыла несколько мешков с зерном и кукурузой у крыльца. «Квартиранты» обычно являлись на ночёвку, дни проводили в окрестностях станицы Крымской (там строилась оборонительная линия). И вот когда еды не стало, решила она схрон откопать. Немцы с утра уехали, и бабушка с детворой, взяв лопаты, приступили... Уже лопата коснулась мешков и... квартиранты вернулись. Когда поняли, что происходит, - хохотали. Мол, на что только русская женщина не способна ради своих детей! Помогли мешки достать, яму засыпали. Половину припасов, конечно, забрали.
Бои шли уже близко. Бабушка и дети вырыли в огороде окоп и большую часть суток в нём сидели. «Свои» немцы уже не приезжали ночевать. Но однажды пришли чужие. И вновь облава, на этот раз на подростков и крепких стариков, и снова мой папа попался. Пригнали к траншеям. Велели рассредоточиться вдоль, цепочка протянулась на сотни метров. Приказали стоять. Пригрозили: кто будет прятаться - расстреляют. Только тогда и поняли, для чего они понадобились. Фашисты использовали людей как живой щит.
Папа рассказывал: обстрел с нашей стороны был такой, что немцы боялись голову поднять, прятались в траншеях, по дотам, дзотам. Визг, грохот, вой стояли такие, что можно было сойти с ума. Небо - чёрное от самолётов, наших и немецких. Старики и подростки стояли посреди этого ада, закрыв глаза. Кто-то падал и не вставал, убитый... Так прошёл день. Ночь не принесла передышки. Прилетели наши летчицы (немцы называли их «ночными ведьмами») и бомбили траншеи прицельно. Папа вспоминал, что это был уже не страх, а ужас. Ступор. До изнеможения доведены были и фашисты. Когда настало затишье, они просто... уснули. И тут старик, он рядом с папой стоял, сказал: «Надо бежать. Сейчас! Передай по цепочке, иначе останемся в этой траншее навсегда лежать».
Откуда взялись силы? Рванули. Бежали, ползли к лесу (в сторону Анапы). Домой на хутор с соседской девочкой Клавой добирались несколько дней. Сколько спаслось детей тогда - папа не знал. Дедушку всю свою жизнь помнил. Молился за него».
«Явление ангела»
«Прибежали домой. Голова от голода кружится, - продолжает Анна Бессмертная. - Дома никого, своих нашли в окопе. Обстрелы уже были непрекращающиеся. Через несколько дней снова пришли немцы, опять выгнали из окопа. И тут уж, улучив момент, всей семьёй кинулись бежать. (К счастью, удалось прихватить с собой лопату.) Быстро бежать не могли из-за четырёхлетнего Пети. Но до холмов за хутором добрались благополучно. Стали спешно копать окоп. А земля тяжёлая. Рыли, сменяя друг друга, до кровавых мозолей. Когда яма была готова, папа с Клавой побежали на хутор, сняли дверь, притащили её, сделали окопу «крышу».
Грохот снарядов не умолкал несколько дней. Голодно было, холодно, ноги затекают. Но слышат - артиллерия замолчала. Началась ружейная стрельба. Вдруг - свет. Сдвинув дверь-крышу, заглядывает немец. Говорит кому-то в сторону: «Найн, найн, киндер». Увидел он в окопе женщину с детьми. Самый маленький, Петя, сидел у неё на коленках, в ручках держал иконку. Видимо, шевельнулась в немце жалость. Ушёл, не причинив вреда.
Стрельба ещё продолжалась, но вдруг настала полная тишина. Голод невыносимый. Ночью папа и Клава решили идти на хутор, найти хоть какую-то еду. В каком-то огороде наковыряли несколько картофелин. Вернулись, разожгли костерок. Папа рассказывал: в глазах темно, всё кружится, и вдруг он видит, как из темноты вырастает… фигура ангела. Ангел приблизился и оказался медсестрой в белом халате, с белой сумкой с красным крестом. «Что вы тут сидите? - спросила она. - Идите домой, вчера немцев прогнали».
После хватало ещё испытаний в жизни. Неизменным была в ней работа, работа, работа… В колхозе папа был один из лучших, вожак молодёжной бригады. Среди его наград есть одна особенно памятная и дорогая: медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».