Заслуженная артистка России в знак протеста покинула сцену родного театра

Краснодар, 25 февраля – «АиФ-Юг». Для людей посвященных и глубоко театральных добровольное увольнение актрисы, явилось еще одним подтверждением разразившейся катастрофы, в которую ввергнут театр. 

   

   

И как бы сегодня ни истолковывали поступок звезды кубанской сцены, ясно одно: отречение такой актрисы от родного дома, которым стал для нее театр и которому она прослужила верой и правдой больше четверти века, говорит о его крахе и полном духовном падении. 

Кажется, это первый случай в истории кубанской театральной культуры, когда большой художник по собственной воле, но в знак протеста покидает сцену, не согласившись с откровенным цинизмом, который сегодня поселился в стенах этого культурно-массового учреждения, как величает ныне «драму» само руководство.

 

Трагично, что, имея такую историю и звание академического, театр превращен в культмассовый загон, где периодически течет крыша, запах затхлости сопровождает посетителей буквально везде; где первые лица тебя могут унизить и оскорбить, а со сцены сыплется мат и прочий «провокационный» визуальный ряд; где с портретом Станиславского, видимо, как с отжившим элементом, обращаются словно с мусором и иное мнение воспринимается не иначе как покушение на непререкаемый авторитет художника; где хорошие спектакли снимаются и нет места Чехову, Островскому, Лорке, а Шекспир и Теннесси Уильямс идут в крайне неприличном виде, зато «опусы» молодой драматургессы Я. Пулинович цветут на сцене грядками-гирляндами. 

Вы спросите: кто противостоит этой пошлости? Журналисты, критики и театралы со стажем объявлены в театре вне закона, их просто туда не пускают.

Работу вышибалы-смотрящего, порой захлебываясь от гнева, выполняет самолично главреж!

   

   

Народные артисты, лишенные ролей, получают унизительную заработную плату – практически на уровне вахтеров и сторожей.

Заслуженные вынуждены играть вторым составом, так как приближенному кругу, естественно, даны привилегии, то есть законы преемственности в театре больше не работают. 

Создан даже художественный совет во главе с самим рулевым и его супругой. В качестве прикрытия приглашаются московские критики. Этим «бутербродным рецензированием» и бравирует главный режиссер и его окружение.

Нам сегодня с чиновничьих трибун и в СМИ пытаются рассказывать о невероятном благополучии театра, что он стал другим.

Интересно, а какой он, другой театр? Тот, где сегодня профессионалы не нужны и на сцену вместо народных и заслуженных выходят уборщицы, монтировщики и случайные люди?

Где актерская игра подменяется дешевым гаерством и цирковыми трюками?

Театр, где любое другое мнение, даже самое невинное, с истерией объявляется как травля?

Где «правда жизни» в виде непристойностей зияет на афишах так, что администрация драмы, говорят, стесняется развешивать свою рекламную продукцию по городу?

Где уполномоченные по билетам – а некоторые работают в драмтеатре больше 20 лет – от растерянности не знают, как продавать эту чудо-продукцию, и подвергаются такой обструкции, что последний скандал стал достоянием общественности?

Где регулярные скандалы, суды, проблемы с продажей билетов, отсутствие репертуарной политики, фантастическая текучка кадров, отсутствие главного режиссера на премьерах, позорные новогодние кампании становятся нормой? 

Дошло до курьезов, когда главреж в одном из интервью сравнил театр со свадьбой! Видимо, права Вера Григорьевна, прокомментировавшая сложившуюся ситуацию: «Складывается ощущение, что Александр Анатольевич Огарев приватизировал драму, но мы об этом не знаем. Или он так не уверен в себе, что боится показывать (критикам и некоторым театралам – прим. ред.) свои работы, а иначе как можно объяснить череду поступков, ничем не объяснимых и более чем странных?»

Трудно с этим не согласиться, так как чаще именно неуверенность порождает страх, в данном случае страх всеобъемлющий, тотальный. На самом деле театр, похоже, стал небезопасным местом не только для нас, журналистов и критиков, но и для его сотрудников, которые никак не застрахованы от всякого рода, мягко скажем, «эскапад» художественного рулевого. 

А помнится, взяв театр в свои руки, новый главный режиссер обещал прорыв, обещал, что засияет краснодарская драма на фестивальной карте России и станет театром буквально европейского уровня. Вот только красивые слова – это еще не дело.

Ну, выдвинули «Гамлета» на национальную премию «Золотая маска», в результате спектакль не прошел даже в номинанты. Ах, да, «Голый Гамлет» удостоился нескольких наград на региональном фестивале «Кубань театральная»! Так этот потешный, еле живой театральный междусобойчик давно уже никто всерьез не воспринимает, и его пустоту не прикроешь никаким МХАТом.

 

Увы, с наших драматических подмостков ушел юмор, самоирония, то, что обычно спасает в трудные времена.

Театр перестал приятно удивлять, по-хорошему лишать сна, волновать, тревожить. Перестал быть умным, тонким, искренним, проникновенным.

Ясно одно: если раньше театр был «отдушиной», интеллектуальной и духовной подпиткой, то сегодня кроме «чернухи», гробовой эстетики и агрессии там получить нечего.

Более того, идет планомерное разрушение его истории, культуры и уничтожение, не побоюсь этого слова, коллекционной труппы.

Театр-треш и фрик-театр – вот что сегодня нам активно насаживают. А всех, кто не понимает и не принимает, так сказать, «европейских новаций», руководство драмы немедленно записывает в дураки и невежды.

Понятно, незаменимых людей нет, однако уход Веры Великановой – это не частная история и не каприз «взбалмошной примы», а уход целой театральной эпохи, эпохи личностей, индивидуальностей, высоких профессионалов. 

 

Смотрите также:

• «Театр должен быть домом». Актриса Вера Великанова – о публике и интригах →
• Пришел, поставил, ужаснулся! Ложное движение кубанской Мельпомены →
• Скандал в краснодарской драме: «Пытки в театре запрещены» →