Чтобы изменить ход войны и человеческих судеб, понадобилась всего 21 минута. 21 минута нервов, стремления, бесстрашия. Это не сценарий к современному блокбастеру. Удивительный побег десятки русских ребят вошел в историю Великой Отечественной войны и «подарил» Советскому Союзу звание космической державы.
Главным героем этой истории является Михаил Иванович Девятаев. По национальности – мордвин. В бедной деревенской семье он был тринадцатым ребенком. В 16 лет, впервые воочию увидев самолет, решил стать летчиком. В 1939 году – стал им. Война настигла Михаила под Минском. 23 июня он впервые участвовал в воздушном бою, 24-го – сбил первый вражеский самолет. К 1944 году пилот-истребитель Девятаев был награжден тремя боевыми орденами и сражался в прославленной дивизии генерала Покрышкина.
13 июля «мордвин» (таким был его позывной) был сбит. Бой шел за линией фронта, и очнулся уже в плену.
– Бежать, во что бы то ни стало бежать! – это была первая ясная мысль, которая пришла к Девятаеву.
К концу 1944 года фашисты испытывали острую нужду в рабочей силе. Девятаева направили сначала в лагерь смерти «Заксенхаузен», а потом в его филиал на острове Узедом. Остров, расположенный к северу от Берлина, в волнах седой Балтики.
Побег из ада (…21 минута. Остров. Секретная база фюрера)
В 1936 году всех жителей острова выселили, чтобы создать «заповедник Геринга». Здесь возник гигантский центр по разработке программы ракетного вооружения. Возглавлял его Вернер фон Браун. Над созданием оружия нового поколения трудились 36 профессоров, 8000 специалистов и 16 тысяч узников нацистских концлагерей.
Авиационное подразделение, осуществлявшее испытания новейшей техники, возглавлял тридцатитрехлетний ас Карл Хайнц Грауденц. Он летал на «Хейнкеле-111», украшенном вензелем «Г.А.» – Густав Антон.
Работая в аэродромной команде, учитель истории Никитенко (так назвался в плену Михаил) стал «нащупывать» единомышленников. Осторожно обронил мысль о побеге, намекнув, что среди них есть опытный летчик. Теперь узники стали внимательно примечать детали. Скоро заметили, что начальственный «Г.А.» летает чаще других. Сразу же после посадки его начинали готовить к следующему вылету. Значит, он более других подходит для захвата.
– Степень риска понимали все. Сам я считал, что удача – один шанс из ста, – позже вспоминал Девятаев. – Но отступать мы уже не могли. Многократно прокручивая план побега, мы настолько свыклись с мыслью «в обед хлебаем лагерную баланду, а ужинаем дома, среди своих», что уже верили в это как в данность. 7 февраля решили: или завтра или никогда.
А следующий день был морозным и солнечным. В полдень, когда всем положено было обедать, «Г.А.» на виду охранявших базу истребителей зениток ПВО и мощной службы СС, как-то неказисто, сделав сначала несколько попыток оторваться от бетонной полосы, а потом, едва не разбившись на взлете, поднялся в воздух и исчез за горизонтом. На месте его парковки остались лишь чехлы от моторов и тележка с аккумуляторами. Именно их обнаружил Грауденц некоторое время спустя....
В то утро обер-лейтенант Грауденц, наскоро пообедав в столовой, приводил в порядок в своем кабинете полетные документы. Внезапно зазвонил телефон:
– Кто это у тебя взлетел как ворона? – услышал обер-лейтенант грубоватый голос начальника ПВО.
– У меня никто не взлетал...
– Я сам видел в бинокль – взлетел, кое-как, «Густав Антон».
– Заведите себе другой бинокль, посильнее, – вспылил Грауденц. – Мой «Густав Антон» стоит с зачехленными моторами. Взлететь на нем могу только я.
...Обер-лейтенант Грауденц прыгнул в автомобиль и через две минуты был на стоянке своего самолета…
Разобраться с ЧП на остров прилетели Геринг и Борман. Сначала в угоне заподозрили профессионалов из Британской военной разведки. Ведь именно Лондон «накрывали» взлетавшие с Узедома «Фау-2». Срочное построение выявило отсутствие десяти узников. Все они были русскими. Выяснилось, что один из них – не учитель Никитенко, а летчик Девятаев.
Свои мы, братцы, свои…
Оказалось, что вся операция заняла двадцать одну минуту.
О приближении фронта сигнализировал плотный зенитный огонь. Вдруг задымился правый мотор «Г. А.». Значит, нужно немедленно садиться. Артиллеристы 61-й армии с дороги, ведущей к линии фронта, видели, как неожиданно на поле юзом сел немецкий самолет.
– Фрицы! Хенде хох! Сдавайтесь! – кинулись бойцы. Но, подбежав, остановились в ошеломлении. Десять призраков-теней в полосатых робах, со следами крови и грязи, сквозь слезы еле слышно шептали: «Братцы, братцы, мы свои!».
В расположение части их несли на руках. Ни один из беглецов не весил более 40 килограммов.
– На обороте полетной карты я написал, кто мы, откуда бежали, где до войны жили. Перечислил имена: Михаил Девятаев, Иван Кривоногов, Владимир Соколов, Владимир Немченко, Федор Адамов, Иван Олейник, Михаил Емец, Петр Кутергин, Николай Урбанович, Дмитрий Сердюков, – рассказывал Михаил Иванович.
На тот момент это был единственный документ беглецов. Вскоре появились и другие. Например, «Справка о приземлении немецкого самолета «Хейнкель-111» и о задержании экипажа в количестве 10 человек», подписанная начальником Отдела контрразведки «Смерш» 61-й армии. Полковник Мандральский сообщал: «Допросы задержанных – Девятаева и других – ведем в направлении их принадлежности к разведывательным органам противника».
Были выяснены биографические данные. Самым старшим оказался 35- летний Михаил Емец, бывший инструктор РК ВКП(б), родом из Полтавы. Самыми младшими – еще подростками, угнанные немцами в Германию Владимир Немченко из Белоруссии, Николай Урбанович из Сталинградской области и Дмитрий Сердюков, уроженец Кубани.
Иван Кривоногов, горьковчанин, был лейтенантом, остальные – рядовыми.
В плен попали в самом начале войны.
Допросы были жесткими и в основном – по ночам. Двое суток не кормили. На третьи, после выяснения обстоятельств побега, им, теперь советским заключенным, принесли сухарей и кипятку. Офицеров – Девятаева, Кривоногова и Емца – куда-то увезли. Остальным дали месяц карантина, потом направили в штрафную роту, бросив на форсирование Одера.
Первым погиб, уйдя на дно чужой реки, Володя Соколов. Потом перестали приходить «письма-треугольнички» от Коли Урбановича. У стен Берлина встретили свою смерть Петр Кутергин, Дмитрий Сердюков и Владимир Немченко.
Запоздалое признание
Долгие годы был куда менее известен следующий факт. В сентябре 1945 года Девятаева срочно затребовали на остров Узедом в распоряжение некоего Сергея Павловича Сергеева. Это был псевдоним конструктора Королева, к которому все обращались не иначе как «товарищ полковник». В то время Королев разрабатывал реактивный двигатель для нового типа самолета в ОКБ спецтюрьмы при Казанском мотостроительном заводе. Время и начальство «подгоняли», но для того, чтобы сдвинуться с мертвой точки, ему был необходим «ключ» к секретам немецких конструкторов.
Кто-то рассказал Королеву о летчике, угнавшем фашистский самолет, настолько оснащенный радиоаппаратурой, что без него дальнейшие испытания «Фау-2» были невозможны. Недаром же Гитлер причислил беглеца к своим личным врагам.
Девятаев с Королевым осматривали то, что всего полгода назад было высокотехнологическим центром. Нашлись даже детали и целые узлы, из которых потом в Казани собрали «Фау».
– Я пока не могу вас освободить, – сказал на прощание, с нотой горечи в голосе, Королев.
Девятаева отправили на лесоразработки в лагерь под Брестом, а потом, в звании младшего лейтенанта, – «дослуживать» в артиллерию. Демобилизовавшись, Михаил вернулся в Казань, где долго не мог найти работу. Потом все-таки устроился мотористом на одно из воинских суденышек.
Михаил Девятаев и слыхом не слыхивал, что детали и узлы, найденные в затопленных цехах, способствовали тому, что в начале 1948 года на полигоне Капустина Яра была запущена советская ракета Р-1, – почти точная копия «Фау-2». За три года СССР догнал не только Германию, но и США.
В 1957 году Советский Союз запустил на орбиту первый искусственный спутник, получив возможность донести ядерный заряд в любую точку земного шара. Этот шаг советской науки сопровождался всеобщим ликованием. Он нашел отражение и в судьбе наших отважных героев.
Завеса тайны с их подвига, если и не была полностью снята, то во всяком случае – приоткрыта. Девятаеву в столице по настойчивому ходатайству Королева вручили Золотую Звезду Героя Советского Союза. То ли в шутку, то ли всерьез Михаил Иванович утверждал, что звание Героя он получил не за мужество и боевые заслуги, а за вклад в развитие советского ракетостроения. Доброе имя было возвращено и его соратникам. Награждены, хоть и более скромно, оставшиеся в живых участники героической десятки.
На острове, на том месте, где оторвался от земли «Хейнкель-111», установлен гранитный обелиск. Девятаев, который за свой подвиг сначала был заключен в лагерь для военнопленных, а потом получил высшую награду Родины, и его сотоварищи внесены в Книгу рекордов Гиннесса.
Смотрите также:
- Дети о Великой Отечественной войне и священном подвиге своих родных →
- Он никогда не рисовал войну →
- Побег легендарной десятки →