Николай Скафарь из села Весёлого, входящего в город-курорт Сочи, 43 года отработал в авиации и однажды, в 1971 году, его внимательность помогла избежать катастрофы. О том, как уберёг от трагедии Ил-18 с пассажирами, Николай Владимирович написал на конкурс «АиФ-Юг» «Была история».
В обычном режиме
«Это произошло в конце августа 1971 года. Я работал авиамехаником в цеху № 1 оперативного обслуживания самолётов и двигателей авиационно-технической базы (АТБ) аэропорта Сочи в смене № 1, которую возглавлял Иван Фёдорович Думанский. Наша смена дежурила с 8.00 до 20.00, с 19.00 до 20.00 шла пересменка. В ночь заступала смена № 4 под руководством Сергея Романовича Периева. Дневная смена сдавала инструмент, передавала оборудование, стояки с оставшимися на ночёвку самолётами, их бортжурналы, ключи, а также самолёты, вылетающие по расписанию после 20.00.
Я работал в паре с авиатехником Виктором Степановичем Шевель, мы совместно отбуксировали самолёт с пассажирами, вылетающий по расписанию, на место запуска. Мой напарник уехал выпускать самолёт. Я остался встречать выпавший по очереди Ил-18 из Ленинграда. После посадки встретил рулящий на стоянку, указанную диспетчером, самолёт. В соответствии с регламентом техобслуживания начал выполнять обеспечение стоянки. После остановки двигателей установил опорные колодки под основные шасси. Траповщики установили трап к передней двери, обеспечив выход пассажирам. Всё шло в обычном режиме. Авиатехник подключил к самолёту электропитание от наземного источника. Со стороны правого крыла подъехал ТЗ-22 для заправки топливом. Я беглым взглядом произвёл внешний осмотр самолёта, осмотрел колёса, открыл створки шасси, установил струбцины на штоки гидравлики открытия-закрытия створок для производства заправки.
Находясь в гондолах шасси, почувствовал разницу температур. Второй и третий двигатели расположены впереди от гондол шасси. Я повторил вхождение в гондолы - разница температур сомнения не вызывала. Подкатил маленькую стремянку, поднялся и рукой ощупал верхнюю часть гондолы. Её температуры была слишком высока, у меня не осталось никаких сомнений - утечка газов на выходе за двигателем. Прилетевший экипаж спешил на отдых, вылетающий ещё не подошёл. Я спросил у бортмеханика, были ли замечания по температуре двигателей. Он ответил, что нет, двигатели работали в нормальном режиме, никаких забросов температуры не было, датчики тоже ничего подозрительного не показывали, замечаний по материальной части нет. Было уже 19.30. Я сказал заправщикам, что заправки не будет, ждите указаний. Водитель доложил своему диспетчеру спецгаража, слух о предполагаемой задержке быстро распространился по службам аэропорта. Я со стоянки позвонил в инженерную, трубку взял начальник смены Периев. «Что там у тебя?» Я вкратце рассказал ему о своих подозрениях. Он ответил, что сейчас подъедет и в 19.35 уже был на месте.
Спешка - не помощник
«Что-то ты, Николай, много шума наделал. Перевозки душат, что с пассажирами делать?», - сказал Сергей Романович своим немного грубоватым голосом. Я высказал ему свои подозрения, долго объяснять не пришлось - он знал самолёт ИЛ-18 в совершенстве, сам много лет летал на нём бортмехаником. Он тут же дал команду открыть все доступные лючки в гондоле третьего двигателя, на крыле в районе турбины, прощупал рукой все доступные коммуникации. И сказал мне посмотреть в лючок в гондоле снизу. Я заглянул и увидел там на металле цвета побежалости (радужные цвета, образующиеся на гладкой поверхности металла или минерала в результате образования тонкой прозрачной поверхностной окисной плёнки и интерференции света в ней. Чаще всего она появляется от теплового воздействия. - Ред.).
Сергей Романович спустился со стремянки, похлопал меня по плечу и сказал: «Молодец, правильно сделал, что не поддался на чужие мнения. Спешка в нашей работе не помощник». И добавил: «Слышал, что ты двигателист?» Я скромно улыбнулся. Сергей Романович по рации своей машины дал задержку через диспетчера рейсу на Ленинград - на пять часов до выяснения. Подъехавшему руководству отдела перевозок он сказал: «Дайте телеграмму, пусть думают, как вывозить пассажиров». Сменный начальник аэропорта спросил: «Разве за пять часов не управитесь?» «Нет, - ответил Периев. - Это надолго».
Пассажиры этого рейса улетели утром следующего дня на самолёте комиссии, прибывшей из Ленинграда. В те времена в конце летнего сезона вылететь из Сочи было тяжело во всех направлениях, особенно в Москву, Ленинград, Мурманск. Самолёты эксплуатировали на износ, кроме полётов по расписанию они выполняли и дополнительные рейсы.
Улетел с новым соплом
На следующий день в 19.00 мы заступили в ночную смену и увидели такую картину: самолёт стоял на той же стоянке, заглушенный и с установленным ограждением. Он находился под охраной. Совместная комиссия авиационно-технической базы аэропорта Сочи и Пулково ждала представителей завода. На техническом разборе начальник смены Иван Думанский зачитал: «После того как было выдержано время - пять часов - для остыва двигателей, Сергей Периев, облачившись в термокостюм и вооружившись эндоскопом и подсветкой, лично полез в сопло двигателя. При тщательном поэтапном осмотре обнаружил по сварочному шву справа по ходу трещину. Замеры эндоскопом показали - длина 5 см, ширина 2-4 мм. После чего самолёт был снят с плана на неопределённое время».
Трудно представить, что могло произойти за три с половиной часа полёта с такой трещиной, учитывая температуру газов. Иван Фёдорович Думанский объявил мне благодарность. После разбора ко мне подошли представители аэропорта Пулково и, пожав руку, сказали: «Ты и людей спас, и нас, имея в виду возможные последствия в случае аварии». Прибывшие представители авиазавода провели ещё один осмотр и приняли решение: сопло отстыковать и отправить самолётом на завод, который и доставит новое для установки. После пристыковки нового сопла самолёт облетали без пассажиров - на борту была только комиссия. После посадки провели послеполётный осмотр, подписали со всеми сторонами документ о дальнейшей эксплуатации. Спустя неделю самолёт улетел в Ленинград с пассажирами на борту.
Вместе с начальником цеха № 1 Леонидом Ивановичем Абакумовым, который до этого был главным инженером Туркменского управления гражданской авиации, провели собственное расследование. В Туркменистане как раз Ил-18 был основным самолётом. Мы пришли к выводу, что дефект редкий. Беда в том, что там проходят топливные коммуникации, а в гондолах шасси находятся колёса. Последствия могли быть ужасными. За добросовестное выполнение служебных обязанностей при техобслуживании самолёта мне объявили благодарность и наградили денежной премией. Позже я обнаружил дефект на самолёте Ту-154-Б, который с пассажирами на борту уже буксировали на запуск. Я не обслуживал этот самолёт, но остановил в последний момент, во время буксировки.
Вспомнил в реанимации
Пишу я обо всём этом потому, что в ноябре 2020 года с тяжелейшей формой коронавируса попал в больницу. Десятого числа потерял сознание, оказался в реанимации, вспоминаю только некоторые эпизоды, когда приходил в себя. 21 ноября у моей койки выстроилась группа врачей, у одного в руках был телефон и лист бумаги с ручкой. Он сказал: «Николай Владимирович, поздравляем вас с днём рождения. Вы хотели бы что-нибудь рассказать или сообщить?» Я сориентировался и рассказал, как спас в 1971 году от катастрофы самолёт с 109 пассажирами. Врачи спросили, надо ли кому-то об этом сообщить. Я ответил: «Нет!» Они дружно ответили: «Так получается, что мы спасли вас». Выражаю огромную благодарность медикам за их самоотверженный труд!»
