А если ядерная война? Как выглядит краснодарское бомбоубежище

«Здесь меня ребята любят называть «маленьким Шойгу», ведь я, получается, отвечаю своей головой за безопасность всех сотрудников нашего предприятия в случае катастрофы или какого-нибудь бедствия», – шутливо говорит Игорь Поляков и провожает меня во двор, к зданию швейной фабрики, в которой он работает.

Главное в убежище – чистый воздух

Под фабрикой, на 5-метровой глубине, находится бомбоубежище, построенное здесь еще в 1983 году. 

«Во время войны это бомбоубежище не пригодится. Ну, потому что в отличии от стихии, война не наступает внезапно, сначала день за днем нарастает политическая напряженность… И если будет понятно, что войны не избежать, людей просто вывезут в села, а в город будут приезжать рабочие смены. А мы? А мы сразу же начнем бесперебойно шить военную форму – призовут многих и многих, а форма имеет свойство рваться, – рассуждает Игорь и тут же обрывает свой монолог. – Зато бомбоубежище спасет нас в случае выброса химии или взрыва нефти. Ведь рядом с нами проходит  железнодорожная ветка, здесь часто провозят составы с нефтью, с удобрениями и, не дай Бог, что-то может взорваться!». 

Вместимость бомбоубежища - приблизительно 1 000 человек.

«Как раз все сотрудники нашей фабрики. В принципе можно туда и больше людей набить, но тогда мы продержимся не положенных три дня, а всего день».

На вопрос, откуда появилась цифра в три дня, Игорь Поляков поясняет:

«Работа убежищ обусловлена работой фильтров. Горючего можно накопить много и дизель будет работать долго, но фильтры за 3 дня непрерывной работы засоряются».

«Итак, главное в любом убежище – не запасы воды, еды или электричества, а главное – чистый воздух. Поэтому в убежищах есть фильтрационные установки. Вот перед Вами как раз вытяжки вентиляционной шахты», – Игорь показывает на шахту, возвышающуюся над землей. И таких подряд идет несколько. 

«Если такие Вы видите где–нибудь на улице, это означает, что под этой землей обязательно есть убежище. Под землей находятся дизель и огромные системы фильтров. Воздух засасывается с помощью мотора в эти фильтры, очищается, подается в убежище, и потом через другие такие же шахты отработанный воздух выбрасывается опять наружу. Таким образом, люди могут дышать».

Цифра взята не из пустого места. А с тем расчетом, что за 3 дня любой пожар погаснет, ветер рассеет пыль, и люди уже смогут самостоятельно выбраться из убежища. Конечно, если здание обрушится,  то выходить придется через запасной выход.

В случае взрыва атомной бомбы два поражающих фактора ядерного удара – вредные альфа и бета-излучение тоже иссякают за 3 дня. Продукты взрыва оседают землю по ходу движения облака и создают радиоактивный след. Но выходить на улицу уже можно, только аккуратно, в одной команде со специалистами, которые изучат местность с дозиметрами. Главное – выйти из области поражения в безопасное место.

Игорь Поляков все-таки разрешает мне посмотреть на бомбоубежище внутри. Он заходит в холл фабрики, берет ключи у вахтера, и спускается вниз по лестнице три пролета.

Консервы из бомбоубежища на армейский стол

Там, внизу, за двумя массивными железными дверьми – длинный темный коридор. 

«Это бетонная дверь может выдержать чудовищное давление», – поясняет Игорь.

Мрачные стены, ободранные стены, бетонный пол, запах мокрой земли. Дальше, к так называемой спальной комнате Игорь меня не провожает, рассказывает только, что в ней:

«Там дальше по коридору, за дверьми – многоярусные кровати, туалет – выгребная яма, медпункт, несколько технических помещений, где находятся дизельные и фильтровальные трубы и баки с водой, ведь во время бедствия водопровод вряд ли будет исправно работать».

Отопления здесь нет. Нет и в бомбоубежищах за полярным кругом. А все потому, что люди, находясь вместе, выделяют большое количество тепла. И буквально за сутки температура в бомбоубежище даже холодной зимой  может достигнуть 30 градусов. 

«Куда здесь еще отопление – можно так и умереть от жары!».

По дороге наверх Игорь рассказывает о том, что содержать бомбоубежище фабрике все же затратно.

«Это убежище принадлежит государству, но находится на полном нашем обеспечении. Это и охрана, и продовольствие. Баки с водой, например, мы меняем каждые полгода. Это бьет по бюджету фабрики – не с зарплаты работников же это вычитать. А если не будешь содержать бомбоубежище в должном состоянии, то фирму оштрафуют в случае проверки. Именно поэтому некоторые предприятия просто отказываются от него, сдают под офисы или используют как склады, отправляя в бомбоубежища ненужный мусор. Третьи вообще не ремонтируют – затопило его, и все – оно остается в таком состоянии».

Бомбоубежище – это не «Метро–2033»!

Игорь удивляется тому, что сегодня многие представляют бомбоубежище, как большой подземный автономный город, наподобие известной компьютерной игры «Метро–2033». 

«Там показывают людей, которые живут под землей, в бомбоубежище, в метро. Снаружи жить невозможно, там ядовитый воздух. Словно там можно жить годами. Но это фантастика. И у людей из-за этой игры совершенно фантастические представления о бомбоубежищах. В жизни в бомбоубежище, повторюсь, можно жить 3 дня. В течение трех дней фильтры засоряются, их уже не почистишь. Дольше можно пробыть только в бомбоубежищах командных пунктов, при министерствах обороны. Например, на нефтяном заводе – нефть-то гореть может и неделю. Есть, конечно, герметичные бомбоубежища, в которых можно укрыться и на более долгий срок. Они дороги в обслуживании, так как работают по принципу подводной лодки, а не по принципу фильтрации, как наше».

Игорь утверждает, что сейчас простому труженику главное знать, как и куда эвакуироваться. Для этого в каждом учреждении есть инженеры по технике безопасности. 

«Это раньше, при СССР, людям во время катастрофы давали отсидеться в бомбоубежище три дня, а потом заставляли выходить и разгребать завалы, восстанавливать производство, всеми силами поднимать народное хозяйство. Имущество ценилось дороже жизни людей, трактор – дороже тракториста. Теперь есть специалисты, которым за это платят – и они занимаются восстановлением производства. На сегодня главная задача рядового гражданина понять, как укрыться, где укрыться и каким образом».

Наконец мы выходим на улицу. Глаза слепит яркий свет солнца, щебечут птицы, дует ветер.

«Здесь-то лучше, да? Бомбоубежище уютным местом не назовешь. Подземелье есть подземелье. Оно и создано для того, чтобы переждать – вбежать и выбежать. А не для жизни там».