«Детские глаза многое видели во время оккупации моей малой родины – Краснодарского края, но в памяти остались несколько эпизодов из того времени. И, хоть я не писатель, но постарался изложить их на бумаге». Свои воспоминания на конкурс «АиФ-Юг» «Война глазами детей» прислал Владимир Дмитренко из кубанской станицы Ивановской.
Остолбенел от запаха
«Я - ребёнок войны. Родился первого ноября 1937 года в станице Ивановской Красноармейского района, - пишет Владимир Дмитренко. - Детские глаза многое видели во время оккупации - с августа 1942 по 23 февраля 1943-го. Видеть-то мы видели, но страх и переживания от этого дети тогда воспринимали не так остро, как взрослые. И чтобы воспоминания эти не ушли со мной в мир иной, я постараюсь описать их.
В нашей хате нахально поселились враги. Их было трое, приезжали и другие, но я их не считал. И жили они в нашей большой комнате - мы её называли залом. Помню, что бабушка говорила, что один - офицер, а остальные - его денщики. Мама, я и две младшие сестры ютились в маленькой комнатушке. Каждую ночь немцы куда-то уезжали - бабушка говорила, что в разведку на передовую. Оттуда они возвращались днём, когда я уже не спал, и замечал их очень грязную форму. Правда, тогда и в станице везде была непролазная грязь, дороги разбила военная техника, колея глубиной по колено и выше. Немецкий офицер и его свита постоянно ругались. У старшего по званию тулуп (бабушка называла его кожухом) был белым. Меня и девочку-соседку Анфису - немец-денщик заставляли чистить его от грязи ножом. Сам он в это время сидел на скамейке и играл на губной гармошке. Мы чистили одежду в надежде получить что-нибудь сладкое. Иногда денщик давал нам галету - я, честно говоря, до сих пор не знаю, что это была за еда, но так называла эту съедобную штуку бабушка. Самое страшное случилось, когда я разрезал низ тулупа. Немец так кричал на меня! Я уже думал, что будет бить. Но на крик из хаты вышла бабушка, и пока немец переключился на неё и стал показывать испорченный тулуп, мы с Анфисой убежали за сарай и спрятались.
И этот солдат хотел застрелить нашего пса, но мама - я это видел своими глазами - собой закрыла конуру.
А вот другой неприятный эпизод из того времени. Выбрав момент, когда немцев в хате не было, а бабушка занималась домашними делами - уборкой и приготовлением еды - я пробрался в зал и… остолбенел не столько от увиденного, сколько от запаха, который почувствовал. Только позже я узнал, что так пахнет дорогой табак и кофе, но аромат этот был мне приятен тогда и нравится до сих пор».
Как спасли Жучка
«На земляном полу в комнате, которую заняли немцы, лежали три светлых надувных матраса, - продолжает Владимир Дмитренко. - Я ходил по комнате, искал что-то, пока, оглянувшись, не понял, что один из матрасов случайно проткнул непонятно каким образом. Я быстро убежал к себе и залез под кровать - туда, где была наша, детская, лёжка. Вокруг неё были подушки и перина - по словам бабушки, они должны были в случае чего защитить от осколков. Чуть позже, лёжа под кроватью вместе с сёстрами, я слышал, как немцы кричали на бабушку - под эти крики и уснул.
Я так часто вспоминаю про бабушку, потому что в нашей хате она была главной. Мама с раннего утра и допоздна носила снаряды от станицы до посёлка Водный. И только бабушка следила за нами и, если так можно выразиться, хозяйством - в сарае жила уцелевшая корова Зойка. А в конуре - Жучок. С ним однажды произошла такая история - Жучок порвал шинель вражескому солдату. Но не немцу - у них одежда и головные уборы были другого цвета, а, по словам бабушки, румыну. И этот солдат хотел застрелить нашего пса, но мама - я это видел своими глазами - собой закрыла конуру. Румын наставил на маму винтовку и громко кричал что-то на своём языке. Снова на крик вышла бабушка, оценила обстановку и… постучала в окно комнаты, в которой остановились немцы. Открылось окно, в нём появился человек в белой сорочке и что-то громко сказал румыну. И тот ушёл восвояси. Мама взяла меня за руку и увела в комнату. А Жучок прожил ещё несколько лет, пока его не убили хулиганы.
Настал день, когда немцы начали «драпать». Однажды к нам пришёл сосед Саша Тихонов, который был на три года старше меня, и повёл на угол улиц Шевченко и Советской смотреть, как фашисты жгут машины с награбленным добром. Они застряли в грязи и, чтобы не оставлять добро, немцы его подожгли. 23 февраля 1943 года Ивановская была освобождена от фашистского ига. Станица ожила, люди снова начали ходить друг к другу в гости, по улицам двигалась наша, советская, техника, шли солдаты Красной армии. По вечерам вновь стали слышаться песни, слова которых я, к сожалению, не помню. Так началась новая жизнь станицы».
