Мать Александра Якименко из Туапсе пережила фашистскую оккупацию и до конца жизни помнила ее ужасы. Сын записал воспоминания Лидии Федоровны Волосаевой до ее ухода из жизни и прислал в редакцию «АиФ-Юг». Далее – с его слов.
На танке за девочкой
Фашисты втягивались в село не спеша, осознавая свою мощь и превосходство, громыхая и лязгая гусеницами танков. Пылила невиданная доселе на селе техника: бронемашины, мотоциклы, грузовики с сидящими в них сытыми веселыми солдатами. И все это тянулось, и, казалось, не будет этому концу.
Женщины смотрели со слезами и страхом из-под повязанных на самые брови платков, а босоногие мальчишки – с ненавистью и растерянностью. Буквально перед этим через село отступали остатки нашей разбитой пехотной части. На солдат больно было смотреть – изможденные, заросшие, серые, с трудом передвигающие ноги. Один, когда уже шли через скошенное поле, ковылял, волоча окровавленную ногу. Он то обувал сапог и пытался идти обутым, то снимал его и вприпрыжку передвигался по колкой стерне, старался не отставать от уходящих товарищей.
В это время на краю оврага прямо у дороги играли две девочки-подружки лет восьми. Увидев приближающуюся колонну, разбежались по домам, которые разделял небольшой овраг. Тогда один танк отделился от колонны и погнался за девчушкой. Это была моя мама. Фашист не пытался догнать бегущего ребенка, кричащего и падавшего, просто ехал сзади, а офицер, высунувшись из башни танка, хохотал – ему явно была по душе эта забава. Выскочившая из-за плетня женщина быстро метнулась в овраг и подхватила на руки плачущую дочь, а фашист как ни в чем не бывало вернулся в строй.
Моя мама украинка 1933 года рождения, на ее глазах прошли все «прелести» немецкой оккупации. Мой дед Федор в Великую Отечественную не воевал – в гражданскую был сильно искалечен. Сражался под руководством Буденного, в одном бою снаряд разорвался под конем. Выжил чудом, потом, правда, до конца жизни хромал, а правая рука так и застыла, согнутая в локте, прижатая к телу и испещренная шрамами. Потом женился на украинской дивчине Поле. Одним за другим родились детишки, пять девочек и три хлопца. Выжить посчастливилось лишь четверым.
Школа в огне
И вот передовые части фашистов ушли дальше – завоевывать, разрушать, уничтожать, а село заполонили тыловики. Вели они себя как настоящие хозяева, приходили во дворы и хаты и забирали что хотели, что приглянулось, потом приходили другие «мамка, млеко, яйко» и дочищали остатки. Правда, корову оставили – приходили за молоком. Однажды холеный немецкий офицер, глядя на деда, спросил: «Du bist wor partisanen?» (Ты партизан?). Потом презрительно поковырял его искалеченную руку, обозвал и ударил наотмашь по лицу.
На занятых землях немцы не щадили никого, а отступая, без зазрения уничтожали все вокруг.
В оккупации многие пережили страдания, унижения, голод, потерю детей, казни местных жителей, заподозренных в связях с партизанами. Забирали молодых девчат и парней и угоняли в Германию. Чтобы спасти старшую дочь, ей выстригали неопрятно волосы, пачкали сажей. Об ужасах оккупации мама рассказывала много, видно все это врезалось в детскую память раз и навсегда. В этом кошмаре был немец, о котором расскажу подробнее. Этот офицер по какой-то нужде появился в хате моего деда, потом стал приходить чаще. Приносил шоколад или булку хлеба, разрезанную вдоль (она тогда плоская и не выделяется под шинелью). Показывал фото своей семьи – жена и две дочурки, говорил, что он рабочий, и война ему не нужна. А потом, когда фронт приблизился, фашисты перед отступлением решили уничтожить всех мужчин в селе. Согнали в школу стариков и мальчишек – других мужчин не было. Фашисты ходили по хатам, даже разворачивали пеленки с новорожденными – мальчиков забирали, девочек оставляли. Этот офицер пришел к деду и сказал, чтобы сидел тихо и не высовывался. Таким образом он спас деда и дядек. Этот немец здорово рисковал, ему очень дорого мог обойтись такой поступок.
Фашисты большую часть села сожгли, мало что осталось, а школу взорвать все-таки не успели, так как несколько отважных шальных Т-34 с пехотой на броне ворвались в село. Фашисты спешно отступали, бросая награбленное. Сразу после войны в 1945-м (жить было негде – сгорело все, и хата, и сарай, да и все село) мои дедушка и бабушка перебрались из разбитой, сожженной, разграбленной Украины на Кубань. Там ситуация была получше. По дороге похоронили еще двоих деток. И остановились в станице Дербентской Северского района. Пустили корни, так и выжили.
Записано со слов моей мамы Лидии Федоровны Волосаевой. Царствие небесное ей и всем познавшим, что такое война.
