Жизнь порой подбрасывает такие сюжеты, что нарочно не придумаешь. Такой оказалась история нашего читателя, жителя Мостовского района Краснодарского края Василия Кравцова. В ней человеческие судьбы переплелись с жерновами времени, есть приключения и поиски клада. Подробнее в материале kuban.aif.ru.
Вера в новую жизнь
«В 1922 году в кубанскую станицу Губскую из Самарской области приехала большая семья. Глава Константин Кравцов, его жена Ксения, дети Прасковья, Никита, Ульяна, Терентий, Лев и Степан. Поселились на «Обжорке» – юго-восточной окраине станицы. Их соседом стал Василий Власов, казак-старожил и его жена Евдокия. В год рождения станицы (1861 год) Василию было пять лет.
Положенный надел земли, по 12 десятин на казака, располагался к югу от станицы в низовье балки, которая и сейчас называется Власова балка. Старшая дочь Зинаида погибла трагически в разгар гражданской войны, осталась младшая Анисия, опора и надежда уже пожилых на тот момент родителей. Ей было 25, а замуж никак выйти не могла. Женихов не было, война всех выкосила.
Семьи сдружились и жили как добрые соседи. В 1925 году сыграли все-таки свадьбу, поженились Терентий и Анисья. Это мои родители, – рассказывает Василий Кравцов. - Отец работал в западной стороне станицы, в четырех-пяти километрах от дома. Вступил в коммунистическую партию, позже родилась моя сестра Евдокия. Когда началась коллективизация, родители всю ночь не спали, а утром отправились на общий двор с единственным своим богатством – конем Жориком. Новая власть оценила поступок, и отца назначили завхозом образуемого колхоза «Павшие борцы». Батя особым образованием не отличался, плохо читал, писал с ошибками. Но это было не главное, в то время нужно было стремление к новой жизни и вера в нее».
Поблагодарил и попросил прощения
«Вскоре началось раскулачивание, - продолжает Василий Кравцов. - Вот в эти жернова и попал еще один станичник Иван Каранкин - человек хозяйственный, грамотный, уважаемый. Работников не обижал. Но был расчётливый и хитроватый. В кладовке, в шкафу за занавеской у него был барометр. Этот «предсказатель» погоды особенно выручал во время уборки хлеба. Каранкин нанимал работников, платил им больше остальных и кормил там же, в поле. Его товарищи по сословию даже подшучивали над его «расточительностью».
Как-то у калитки послышался топот копыт, тарахтенье линейки. Каранкин вышел во двор, а там уже собрались люди. Уполномоченные из уезда зачитали постановление:
- Собирайся!
- А я уже собран, дайте людям слово сказать. Столько лет рядом, - промолвил он.
Уполномоченные запротестовали, но из толпы донеслось:
- Пущай говорит.
Иван поблагодарил людей за работу, за уважение. А кого ненароком обидел, попросил прощения.
К калитке подъехала подвода. Погрузили несколько чемоданов, пару узлов. Села в линейку жена Домна, взяла на руки маленького сынишку Алешку. Ездовой тронул лошадей, Каранкин осенил себя крестом, взялся за край брички и пошел рядом.
Никто вслед не злорадствовал. Мужики стояли и молча сопели. Бабы уголком платка придавливали глаза. Немного удалившись, Иван повернулся к людям, положил руку на грудь и поклонился им».
«Нам достались хоромы»
«Каранкинские хоромы отдали нам. Отец стал начальником, и теперь ему было близко ходить на работу, - говорит Василий Кравцов. - Выглядели они так: высокий цоколь из камня, стены заборные из толстых деревянных плах, обмазаны серой глиной. Окна со ставнями в наличниках, крыша из соломы. Внутри – коридор, сени, кладовка, прихожая, «большая хата» - зал, кухня-столовая с русской печкой и плиткой. Вместо дощенного пола – утрамбованная серая глина. Во дворе – сарай. Колодец в нескольких метрах от дома. К слову, мы им пользуемся и сейчас. Также, во дворе огромный сад – около гектара. Каких там только деревьев не было! Разные сорта яблонь, груш, слив, абрикосов. Из кустарников – смородина, крыжовник, малина. В глубине сада добротный погреб с запором.
Через неделю наша семья вселилась в эти хоромы. Здесь родились мой старший брат Михаил и я.
Жизнь продолжалась. Мы радовались успехам колхоза, переживали опасности и трудности. Через какое-то время в колхоз приехала специалист – садовод. Отец договорился, чтобы он зашел и к нам – помог окультурить сад. Дня три он возился в саду. Вскорости и колхозный, и наш сад стали засыхать. Что там сделал специалист неизвестно, но его забрали в НКВД.
Все прервала война
Сад вырубили на дрова, оставив чудом выжившие несколько яблонь. После этой неприятности жизнь стала потихоньку налаживаться, однако все прервала война.
Мужчины уходили на фронт, в том числе четыре брата Кравцовых.
В начале августа 1942 года немцы пришли в нашу станицу. Все замерло и лишь несогласные с советской властью потянулись к немцам.
Как-то вечером сидели вчетвером – я, мать, сестра и брат. Вдруг залаяла собака. Мама глянула в окно и обомлела. Подскочила к нам и как квочка крыльями, обняла нас руками и стала плакать, причитать. Снова ринулась к окну. По двору, сцепив руки за спиной, расхаживал хозяин этого жилья – Иван Каранкин. Мама, расстроенная вышла к нему.
- Где хозяин? – поинтересовался он.
- На фронте, дядя Ваня, - отвечала мать.
-Благодарен ему, что сохранил нашу усадьбу. Днями привезу свою семью, будем жить у вас как квартиранты. Ты, Анисия, переходи с детьми в большую хату, а мы займем остальное. Жаль, сад не сохранился.
- Так это специалист колхозный, - попробовала мать оправдаться.
- Да знаю я все, - перебил он ее и продолжил, - заготовим топлива, как-нибудь перезимуем, а там видно будет: ваша возьмет, я уеду, живите. А если наша перехватит, то прости, не моя воля. В углу построим хату – там жить будете. Все равно работники нужны».
Возвращение Каранкиных
«Через неделю к калитке подъехала подвода, сгрузили чемоданы, - рассказывает Василий Кравцов. - Мы вышли встречать. Иван перезнакомил всех. С ним жена Домна и сын-парубок лет 14-16. То есть не было их больше 10 лет. Отец его наставил:
- Смотри Алексей, на забижай Анисиных детей. Их отец сейчас на фронте.
Тем временем, в калитку вошли полицаи:
- Здорово, Иван, нашему полку пребывает, - а потом, взглянув на нас, спросил, - а что же ты до сих пор эту коммунистку с ее выводком не выгнал? Если что поможем! Не пропадет она, у нее на том краю станицы родня есть.
Но Каранкин отрезал:
- А причем она? Люди меня не обижали, это власть обидела. А ей и самой сейчас плохо.
Полицаи не унимались:
- Тогда сам давай к нам.
Но Иван и на это не согласился, поднял брючину и продемонстрировал на щиколотке огромный шрам:
- На что я вам? Вам нужны крепкие здоровые люди, - он открыл чемодан, полный сапожных инструментов. – Лучше буду людей обувать, станица большая, а мастеров почти нет.
Полицаи ушли, а Иван отправился в сад. Много ходил, мерил шагами, поворачивался на месте, носком поддевал землю. Пришел далеко за полночь. А утром мама обнаружила, что в саду земля была слегка потревожена. Каранкин уходил в сад часто, что-то искал.
Днем он ремонтировал обувь, когда отдыхал. Люди расплачивались в основном продуктами. Иногда, и нам детворе перепадало.
Как-то ближе к октябрю, он поинтересовался у мамы:
- Скажи, Анисия, ты, наверное, поняла, что я тут ищу?
- Догадываюсь, дядя Ваня, - ответила она.
- Скажи, кто-либо в мое отсутствие копался здесь?
Мать ответила, что никого не видела. Тогда Каранкин предложил:
- Запутался я совсем, подсоби, вспомни, где какое деревце стояло. Не обижу. Там и тебе достанется. Вот придет с войны Тереха, нужно крышу перекрыть, полы постелить.
Но все равно ничего не получалось. Уже и зима наступила. Стоял январь, когда к нам в комнату вошли все трое:
- Пришли попрощаться, теперь уже навсегда, - сказал Иван. - Не ладиться что-то у немцев, да и нам пора. А все что я говорил, выбрось из головы - пустая затея.
Так они и уехали. К концу января 1943 года ушли из станицы и немцы, но война продолжалась еще два года».
Долгожданная Победа
«Счастливый майский день помню до сих пор. От конторы нашего колхоза на полном скаку во все стороны мчались верховые и кричали: «Победа, победа, победа», - вспоминает Василий Кравцов. - На большую поляну недалеко от нас выбежали люди, обнимались, радовались и плакали. Дети смеялись, кидали вверх панамки, фуражки. 10-летний Витя Варавин кувыркался через голову и кидал вверх башмаки, тоже смеялся. Моя мама смотрела на него и плакала – в 1942 году немцы вместе с активистами расстреляли мать Вити. Отец был еще на войне (к слову, он потом вернулся). Но все равно, все радовались. Стали возвращаться люди с фронта, мой отец пропал без вести, на двух его братьев Льва и Степана получили похоронки, пришел только раненный дядя Никита. Страна восстанавливалась, станица наша тоже.
Сестра вышла замуж, брат ушел в армию. Я, 14-летний остался за хозяина. Однажды, когда мы с матерью пололи огород, я нашел бронзовую брошь. Мама тогда сказала: будь внимательным, может, найдем каранкино золото, и показала место, где копался Иван.
Прошло много лет, та история стала легендой. Уже и я женился, сын подрос. Он тоже слышал о кладе и все время просил его поискать. В 1986 году умерла мама, в возрасте 90 лет.
А через год клад снова дал знать о себе.
Где же само золото?
Я лежал в райбольнице, а жена пошла к своячнице на день рождения. Та предложила тост за мою супругу Аннушку и назвала фамилию – Кравцова. У окна сидел 60-летний мужчина, он, услышав фамилию, подошел и жене и спросил: «Так вы Васина жена? Помню его еще маленьким пацаном!» Да-да, это был Алексей Каранкин.
- Вот соскучился по Родине, решил навестить знакомых, - сказал он и поинтересовался: - А где муж, хотелось бы с ним поговорить.
Но не довелось.
Прошли годы, мы во дворе уже моему сыну построили двухквартирный дом.
Я уже стал прадедом, когда ко мне постучался муж внучки:
- Дед Вась, а покажи, где кулак свое золото искал.
Я показал, он более часа искателем сканировал землю, но кроме старой свинцовой пули и цыганских гвоздей ничего не нашел. Через несколько месяцев, когда огороды были уже убраны, в гости приехала старшая сестра жена с детьми и внуками. Один из них, достал из багажника навороченный искатель и пошел в сад. Я ему показал примерное место. Он просканировал и уверенно воткнул лопату – здесь надо копать.
Мы все пошли в огород. На глубине полуметра лопаты наткнулись на что-то твердое диаметром в 0,9 метра. Откопали – это чугунный котел, лежавший дном вниз. Перебрали руками землю – нет клада. Но здоровенный котел все равно извлекли из земли. Разочарованные, забросали яму и потащили котел во двор. Я, вооружившись щеткой, тряпкой и лупой пошел осматривать находку. Обнаружил только надпись: «Мальцев и К», видимо, производители.
Сын очистил котел, покрасил внутри белой краской, в проточную воду пустил рыбок, невестка завела цветы, плавающие на поверхности. Красота.
Я на это все смотрю и задаюсь вопросами: может этот котел был ложным ориентиром? А было ли вообще золото? Вот так закончилась столетняя история клада. Хотя, закончилась ли? Может клад еще ждет своего хозяина».
