ХХ век вместил много трагедий. Героиня этой публикации родилась на Кубани в 1930 году. Вскоре, спасая от голода, родители увезли её в далёкий Азербайджан. Непросто было на новом месте, где все чужие. Совсем плохо в войну. Не менее тяжело после... Удивительная судьба читательницы «АиФ-Юг», жительницы Краснодара Раисы Шатовой - свидетельство того, что человек способен всё преодолеть, если не останавливаться, не покоряться судьбе, не принимать удары смиренно.
В пути от голода умирали люди
«В 1932-1933 на Кубани разразился голод, - вспоминает Раиса Шатова. - Мы жили в посёлке Бойкопонура. Папа забил окна, двери досками, нагрузил полную подводу кабачков и капусты с огорода. Нас было семеро (родители и детей пятеро). Сели сверху и поехали прочь спасаться. Пристроились к «голодающему обозу» с такими же семьями-беженцами. Ехали долго, по пути люди умирали от голода. Ненадолго останавливаясь, кое-как их хоронили у дороги. Мы держались на кабачках, но моего братика они не спасли. Где его могила, теперь и не найти, не узнать.
Обоз редел. Единицы подвод добрались до Азербайджана, остановились в русском селе. Там был зажиточный колхоз, он строился. Работы много, а рабочих рук - нехватка. Лошадок, похожих на скелеты, сдали правлению. Они стали «вступительным взносом» в колхоз, взамен родители получили кров и работу.
Мы поселились в удивительном месте. Там был большой канал, где водилось много рыбы, а в камышах зверьё. В степи паслись дикие джейраны (газели). Рядом была граница с Турцией, которую охраняли наши пограничники. Я помню высокие заборы, обнесённые колючей проволокой, казармы, столовую. На вышке постоянно дежурили военные. Детей не гоняли. Мы часто вертелись рядом и восхищались бытом пограничников. Были у них огромные красивые машины, много лошадей, собаки... и даже электричество!
Мы, дети, спрашивали неизвестных нам фронтовиков, не встречали ли они наших отцов, братьев, сестёр.
В нашем селе всё было попроще. Но главное - мы знали, что от голода уже не умрём. У нас был большой огород и огромный сад. Росли там сливы, персики, тёрен, абрикосы, айва. Моей обязанностью было собирать плоды, резать на дольки, раскладывать для сушки, сортировать и убирать в ящики. Это были наши припасы на зиму. Каждый плод нужно было сберечь - пережитое научило бережливости. Мне надоедало этим заниматься каждый день, я даже плакала, но всё делала. Понимала, что эти мои слёзы не идут в сравнение с теми, которые от голода.
Конечно, и для шалостей находилось время. Однажды я утащила огромное корыто, прихватила деревянную лопатку для хлеба и потащила это всё к каналу. В моём воображении корыто было лодкой, и я представляла, как сейчас поплыву! Корыто сразу же перевернулось и, подхваченное течением, стремительно поплыло прочь. Я долго бежала за ним по берегу. Слава Богу, догнала! После этого мама отвела меня в колхоз. Сказала: «Вот вам сторож в огород - будет выгонять гусей и свиней». Мне было пять лет».
Работа и волк
«Так и росла я при колхозе, компанию мне обычно составлял младший братишка, - продолжает Раиса Шатова. - На двоих делили приключения. Мне девять лет, Володе шесть. Нас послали в степь за сухой травой для растопки печи. Собираем бурьян, и слышим страшный рёв - к нам бежит верблюд! Рядом высохший канал, вода ушла давно, дно в трещинах. Мы заметили щель и прыгнули в неё. А верблюд следом. Раскрыл пасть, зубы огромные! Лезет, хочет укусить! Поняв, что не достанет, начал орать и плеваться. Прибежал азербайджанец и палкой отогнал его.
В другой раз, также в степи, слышим рёв телёнка. Глядим - волк! Как молния полоснул телёнка по горлу, кровь так и брызнула. Мы от испуга сели, где стояли. А волк, не обращая на нас внимания, потащил добычу в камыши. Прибежали колхозники, мы показали, куда волк ушёл. Нашли труп. Хищник уже попировал. Разорвал своей добыче живот, съел внутренности. Взрослые забрали то, что осталось от телёнка, в столовую. Так было заведено: кто чем мог, делился с поварами, чтобы готовили на всех. Папа любил рыбалку, мама сшила ему из брезента брюки. Он надевал их, брал снасти и уходил на промысел. Однажды добыл огромную белугу. Боролся с ней долго, прибежали мужики, помогли вытащить. Нам достался кусок хвоста, а остальное папа отдал поварам, они приготовили уху, всем селом ели, хвалили.
Началась война. Забрали всех мужчин, а несовершеннолетние комсомольцы ушли добровольцами. В нашей семье на фронт попали папа и старшие сёстры Анна и Шура. Я окончила четыре класса, и на этом учёба закончилась. Пришёл приказ: всем колхозникам вязать для бойцов тёплые шарфы, носки и трёхпалые (чтобы удобно было стрелять) перчатки. Мы днём работали, а ночью вязали. Мама, я и Володя. Раз в месяц приезжали военные. В машины грузили сухофрукты, мёд, топлёное сливочное масло, брынзу в бочках. Вязаные вещи отправляли посылками, вкладывали письма. Мы, дети, тоже писали, спрашивали неизвестных нам фронтовиков, не видали ли они, не встречали ли наших отцов, братьев, сестёр.
Работой, недосыпанием измучены были до крайности. Хлеба не видели. Одежда - в латках, на ногах постолы. Так называли самодельную обувь, которую мастерили из говяжьей шкуры. В дождь в постолах было очень скользко, а в жару они усыхали и давили. Поэтому все ходили босиком. Главным событием одинаковых дней были радиоэфиры. Рядом с правлением на столбе висела тарелка репродуктора. Мы собирались вокруг и ждали, когда будут передавать последние известия, что скажет Левитан. Когда он объявил о первой нашей победе под Москвой, люди обнимались, целовались. Слёзы радости текли по щекам».
Возвращение домой
«До 1948 года работала я в колхозе, как все другие односельчане почти бесплатно, - рассказывает Раиса Шатова. - Потом повезло устроиться телефонисткой. Работа в сравнении очень лёгкая. И самое главное: я получала за смену 400 граммов ржаного хлеба. Приносила его домой, делила пайку на всех. Это было очень несправедливо, мы задумали из колхоза бежать. Не без труда удалось нам уехать, для этого пришлось обмануть правление.
Вернулись мы на Кубань, оказались в станице Архангельской Тихорецкого района. Всех взяли в местный колхоз Путь Ильича. Володе дали быков и подводу возить солому. Я работала на виноградниках. Засадить было нужно несколько гектаров. Копали для саженцев ямки: 70 сантиметров глубина 40 ширина. От лопаты на ладонях не сходили мозоли. Выполняла по две нормы, моя фотография висела на доске почёта. Потом перевели на молочно-товарную ферму, поручили телят. Год нянчилась, обошлось без падежа, и сдала их в стадо с большим привесом. Была я и дояркой, за поросятами ухаживала. За хороший труд дали премию - откормленного кабанчика. На птичник позвали, дали помощниц... И снова я ударница.
Жили неплохо. Купили хату. Я вышла замуж, родила четверых детей. Вышла на пенсию. Два сына погибли на Камчатке. Поехала, привезла их в гробах, похоронила на кладбище в станице Елизаветинской. Любимый муж следом умер. Со мной произошла беда. Упала, сломала ноги. Лежу уже 15 лет. Не отчаиваюсь. Чтобы не сойти с ума без дела, нашла себе увлечение - плетение бисером. Но мне уже 91-й год, зрение испортилось, бросила плетение. Читать ещё могу, люблю «АиФ», особенно страницу, где люди рассказывают о своей жизни. Решила и я поделиться своими воспоминаниями».
