Примерное время чтения: 8 минут
3199

«Мне теперь никогда не холодно». Блокадница о том, как выжила среди смерти

«АиФ-Юг» №17 25/04/2018 Сюжет Война глазами детей
Наталья Корненко / Из личного архива

В России сегодня проживают около 110 тысяч блокадников. На Кубани их осталось примерно 700. Каждая судьба заслуживает отдельного рассказа. Наталью Корненко знают в Краснодаре и помнят в Старощербиновской. Педагог с большим стажем математику в школе уже не преподает, но рассказывает детям, как ее, трехлетку, на маленьких саночках обессиленная мать вывозила из голодного города.

«Я сегодня умру»

Когда блокадное кольцо Ленинграда замкнулось, Наталье Борисовне было всего три с половиной года. В холодной квартире на Приморском бульваре она жила с мамой, бабушкой и сестрой. Отец в первые же дни войны ушел на фронт командиром минометного батальона. О нем до сих пор ничего не известно. Родственники не нашли его ни в списках живых, ни среди мертвых.

«Все тяготы легли на мамины плечи, - вспоминает блокадница. - Она была химиком, как и папа, работала на заводе резиновых изделий. С началом войны предприятие переоборудовали, стали выпускать снаряды. Мама вставала в четыре утра и ходила за хлебом. Отстояв очередь, несла эти крохотные кусочки нам, а потом шла трудиться. Вечерами таскала воду из Невы, а по ночам дежурила на крыше дома. Вместе с другими добровольцами тушила зажигательные бомбы, которые сбрасывали на нас фашисты. Во дворе было шесть пятиэтажек. После войны остался лишь один дом - наш. В этом и мамина заслуга…».

В первую блокадную зиму в Ленинграде стоял лютый мороз - до 43 градусов. Гитлеровцы разрушили все важные системы для существования: водопровод, электричество, центральное отопление. Город подвергался постоянным артиллерийским обстрелам и бомбежкам с воздуха. Взрывной волной выбивало стекла в окнах. Жители закрывали дырки одеялами, коврами, тряпками. Но с очередным ударом все это вновь срывало.

«Потом перестали прятаться - обстреливали слишком часто, - рассказывает женщина. - Городские жители продуктовых запасов не делают, и у нас их не было. Мама вспоминала, что самым тяжелым испытанием для нее были детские глаза, следящие за ней по квартире. Мы уже не плакали, еду не просили, понимали, что ее нет. Хлеб она размачивала в жидкости, разрезала всякие кожаные изделия на мелкие части и долго варила их. Так получалась «поспа». Целыми днями мы с сестрой лежали на кровати, укрытые всем, чем только можно. Пока мамы не было, за нами приглядывала бабушка - Антонина Илларионовна. Живыми мы остались благодаря ей. От голода не могли уснуть, а она отрезала кусочки от своего 125-граммового пайка нам. Пососав эти хлебцы, мы засыпали. До весны бабушка не дожила. Похоронили ее на Пискаревском кладбище».

Когда мы почувствовали вкус пищи, нас одолело непереносимое чувство голода, какого даже не испытывали в Ленинграде.

Как-то в дверь постучала соседка: «Галя (так звали мать Натальи Борисовны), я сегодня умру, забери себе мою Валечку», - сказала женщина. В этот же вечер она умерла. Так, в квартире появилась шестимесячная девочка.

Пеленки и детские вещи Галина стирала в ледяной воде, а сушить было негде. Женщина клала их себе на грудь… Когда семье пришла повестка на эвакуацию, малышку забрали работники соцслужбы.

«До самой смерти мама корила себя за то, что оставила Валю в голодном, холодном городе. Но как мы могли ее забрать? Сами едва не погибли».

Первый кусок хлеба, первое тепло

В назначенный день Галина собрала два чемодана, посадила дочек на санки и поплелась к сборному пункту. Дорога длинная, метель в лицо. Добралась до места и потеряла сознание. У нее к тому моменту уже опухли ноги, развивалась водянка.

«Этот день как отпечаток в моей памяти, - говорит Наталья Борисовна. - Сидим с сестрой на санках, рядом мама лежит, снег валит. Нас засыпало. Внутри этого кургана мы сделали дырки и смотрели в них. Наблюдали, как люди штурмом брали машины, бегали, суетились, укладывали вещи. Мимо проходил водитель одного из грузовиков, заметил нас, раскопал и посадил в свой кузов. Эшелон из тридцати машин тронулся. Доехали до Ладожского озера, но начался обстрел. Двадцать восемь машин тронулись, и только две остались переждать налет. В одной из них сидели мы. Когда стихло, поехали. Все предыдущие грузовики были в воде, люди не выжили…».

Добрались до железной дороги. Шофер посадил девочек в вагон товарняка, а их маму, все еще без сознания, уложил рядом - поближе к печке. Печку Наталья Борисовна отчетливо помнит: полукруглая, черная, от пола до потолка. От нее почувствовала первое за последнее время тепло.

«Вот два чемодана. Один возьми себе, а второй обменяй на станции на продукты, сохрани эту семью», - наказал шофер сидящей в вагоне финке, а сам вернулся обратно в Ленинград. Двадцать девять суток женщина ухаживала за Галиной и ее девочками, пока не добрались до юга. В станице Ленинградской Краснодарского края они нашли пристанище.

«Кубанцы - народ добродушный и хлебосольный - старались накормить нас. Но для изголодавшихся это было смертельно… Женщина, у которой поселились мы, дала нам лишь по крынке молока и куску хлеба, который пекла сама. Когда мы почувствовали вкус пищи, нас одолело непереносимое чувство голода, какого даже не испытывали в Ленинграде. Хозяйке пришлось подвешивать буханки к потолку, чтобы мы не смогли их достать. Это нас и спасло. Потом мама написала письмо родителям папы в город Георгиевск. Дедушка пришел за нами пешком, потому что денег хватило только на обратный путь».

Так семья оказалась на Ставрополье. Летом 1942-го начались бомбежки и там. Снова подвалы, укрытия, страх… Оккупация.

Жизнь началась на Кубани

К концу войны они переехали в Грозный. Получили письмо от родственницы, которая заболела и нуждалась в уходе. Жизнь там складывалась несладко. Галина устроилась на местный маслозавод лаборантом. Жили на квартирах, потом стали строить свой дом.

«Каждая копейка уходила на будущее жилье, есть было практически нечего. Много лет питались только перловой кашей, потому что это была самая дешевая крупа. Варили ее на костре. А еще ели жмых, самый вкусный был соевый, желтого цвета. Дом возводили своими руками. В день с сестрой должны были сделать сто саманов, не меньше. К тому моменту мне исполнилось 10 лет. До самых морозов на улице босыми ногами месила глину, убеждая маму, что мне не холодно. После Ленинграда я уже никогда не замерзала».

Там, в Чечне, Наталья Борисовна окончила школу. Мечтала стать врачом, но не случилось. Тогда будущих медиков учили только в Пятигорске, а денег не было даже на дорогу. Выучилась в педагогическом институте, стала учителем математики. Вышла замуж за однокурсника.

«Учителей не хватало, особенно в селах. Нас, студентов, отправляли на полгода в отдаленные школы подрабатывать. Мы с супругом оказались в селе Комсомольском».

Потом по распределению попали в город нефтяников Малгобек в Ингушетии.

Подрастали двое детей - дочь и сын. Супруги Корненко решили переехать на Кубань. В Краснодаре была знакомая, к ней и обратились. Педагоги требовались. Им предоставили несколько школ на выбор. Выбрали станицу Старощербиновскую.

«С этим местом связаны лучшие годы моей жизни, - говорит женщина. - Мы хорошо жили, трудились, дружили. Но там у меня и четыре могилы: мамы, мужа и его родителей. В 1996 году я переехала в Краснодар».

Хороших людей больше

Наталье Борисовне 78 лет, но выглядит моложе. Интеллигентная, со вкусом одета, бодра, оптимистична и готова броситься на помощь любому: ученику, которому никак не дается наука цифр и чисел, или к ветерану войны, захворавшему от старых ран.

Почти каждую неделю она выступает перед школьниками и студентами, повествует о своем детстве, о блокадном Ленинграде, о том, как люди там не просто выживали, а еще и боролись за свой город. Ее рассказ трудно слушать без слез, ей задают вопросы, просят что-то уточнить. Малышам не терпится разглядеть медали на ее пиджаке, а старшеклассникам хочется узнать больше подробностей, как ленинградцы сопротивлялись врагу, как ловили шпионов. Однако женщина признается, что некоторые факты опускает. Не рассказывает, например, что тот мизерный кусочек хлеба мама иногда не доносила до дома - более сильные отбирали. Как воровали карточки, как люди впадали в отчаяние. Всякое бывало. Не говорит об этом еще и потому, что достойных, хороших людей все равно помнит больше, ведь благодаря таким она и выжила.

Сорок пять лет - трудовой стаж блокадницы. Она заслужила отдых, но свободного времени у нее практически нет.

Ничего нет страшнее глаз голодных детей.

«Это моя жизнь - в делах и заботах. Гоню плохие мысли прочь, никогда не позволяю себе унывать. Думаю, если остановлюсь или раскисну, точно свалюсь, а мне еще многим хочется рассказать о Ленинграде и его героях».

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно


Опрос

А вы часто бываете в театре?

Ответить Все опросы

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах