Этот рассказ о фронтовике-уроженце кубанской станицы Ахтырской вполне мог и не попасть на страницы газеты – автор написал текст, запечатал и, к сожалению, ушел из жизни. Но, перебирая архив, супруга нашла конверт и исполнила волю Анатолия Теплухина, отправив письмо по адресу.
«Здравствуйте, уважаемая редакция «АиФ-Юг»! Посылаю вам эту статью, написанную Анатолием Теплухиным. И, видимо, уже давно. Я нашла ее в его архивах. К сожалению, его уже нет. Было подписано в «АиФ-Юг» и запечатано. Я переписала и пересылаю вам», - так начинается письмо от Таисьи Теплухиной. А дальше в нем сам рассказ.
«Оглянешься - а кого-то из ребят уже нет»
Познакомился я с Семеном Ефимовичем Бруяка случайно. У меня оказался лишний билет на автобус Славянск-на-Кубани - рисосовхоз Красноармейский. Попутчик мой не явился, и я искал, кому бы этот билет отдать. Привлек внимание тихий скромный старичок, куривший в сторонке. Ему я билет и отдал. По пути он рассказал, как попал в этот совхоз после войны в голодовку, объяснил, где какое отделение, где можно пообедать.
Так случилось, что в совхозе я и остался на долгие годы. А с Ефимовичем встретился второй раз уже на рыбалке, на берегу ерика. Разговорились и подружились. Старичок хоть и роста небольшого, но с выправкой, командным голосом, твердой походкой.
- Ефимович, да с Вашим голосом хоть дивизией командуй!
Он смеется
- Да почти так и было. Во время войны наш комбат потерял голос, при построениях шепчет мне на ухо слова команды, ну а я уже гремлю на весь батальон. Между боями он все время держал меня возле себя.
- А сами Вы в каком звании были?
- Рядовым. Ушел на войну в 37 лет. Часто оказывался старше всех по возрасту. Вот по старшинству и приходилось командовать, иногда отделением, иногда взводом, а когда теряли в бою офицеров, то и всеми солдатами, что были рядом.
Он тяжело вздохнул.
- Никак не мог смириться с потерями. Сегодня познакомились, шутим, смеемся. А завтра - бой. Оглянешься - а кого-то из ребят уже нет.
Потом пополнение. Бой, все повторяется. Особенно страшное побоище развернулось под Кюстриным (бои за Кюстринский плацдарм на западном берегу Одера, в районе города Костшин-над-Одрон в январе-феврале 1945 года, – прим. ред). Позиции немцев мы заняли. Но когда огляделись... Из моих 50 человек осталось только трое. За всю войну я впервые сел и заплакал.
От Берлина до парада
- Куда вы попали после Кюстрина?
- Да никуда я не попал. Я прямо оттуда двинулся на Берлин. Но на штурм города наша часть не пошла. Обошли Берлин и почти без сопротивления быстро на запад. Я потом ночью, не помню число, внезапно разгорелся сильнейший бой по всей линии фронта. Где-то час стояли на месте, потом снова двинулись вперед. Появились первые пленные. Ночью в бою никто к ним не присматривался. А когда стало светать, обратили внимание - форма не та и негров много. Батюшки! Да мы несколько часов союзников колошматили! Тут же со всех сторон полетели сигнальные ракеты. Отбой! Вот такая у меня произошла встреча на Эльбе!
Не без удовольствия произнес он это и полез в карман за махоркой. Ничего другого после войны не курил.
- Я вижу, Ефимович, война для Вас гладко прошла, Жив, невредим!
- Ранений много, но с фронта я не уходил, ни разу. Как попал в августе сорок первого, так до конца под огнем и находился. Я все время бога молил, чтоб рук или ног не лишиться и в плен не попасть, и все-таки один раз чуть в плен не попал. Отстреливались, пока были патроны и снаряды, а потом, кто остался жив, уползли в лес и так леском стали догонять своих. Скоро надоело спотыкаться по кустам и меня послали посмотреть, что делается на ближайшей второстепенной дороге. Пока я смотрел в одну сторону, в другой подскочил немецкий джип. В нем шофер и полковник. Я был без оружия, потому меня сразу и не расстреляли. Приказали сесть на заднее сиденье. Джип был открытым. Смотрю, а под ногами кусок бесформенного железа. Поднял его и ударил вначале полковника. Пока шофер тормозил, я успел влепить сбоку в висок и ему. Забрал пистолет, автомат и назад к своим. Однако ребята не поверили моим словам. Ходили проверять.
Ветер погнал рябь по каналу. Камыш зашелестел, заволновался. Клевать перестало.
- Семен Ефимович, так где же застал Вас конец войны?
- В Свердловске.
- Это как же?
- Прямо от Эльбы нас загрузили в вагоны вместе с вооружением. Ничего не сказали. Остановились в Свердловске, вывели всех. Отделили самых молодых и самых старших. Остальных отправили дальше.
Меня и еще нескольких солдат, прошедших войну от начала и до конца, повезли в Москву. Так я попал на Парад Победы. В строй меня, конечно, не взяли из-за малого роста. А вот фашистское знамя швырнуть доверили.
Особенно страшное побоище развернулось под Кюстриным. Позиции немцев мы заняли. Но когда огляделись... Из моих 50 человек осталось только трое. За всю войну я впервые сел и заплакал.
Но и тут конфуз вышел. Опять-таки из-за малого роста древко пришлось брать ближе к полотнищу. Оно волочилось по земле, я постоянно на него наступал, спотыкался. Пока его швырнул, мокрый стал с головы до ног.
Умер Семен Ефимович в 1980 году от обычной простуды. Не поберегся. Надо было полежать, а он продолжал работать. Остались две медали «За отвагу». Родом Семен Ефимович из станицы Ахтырской.
