Конкурс «Война глазами детей» в «АиФ-Юг» пользуется особой популярностью. Из тех писем, что присылают наши читатели, можно собрать целую книгу. Такие воспоминания помогают представить, как люди пережили то страшное время, что чувствовали. Это не просто зарисовки, а истории судеб людей и целых семей. Очередное письмо прислала нам Нина Филипенко из кубанской станицы Калниболотской.
Жителей немцы заставляли прислуживать
«Родилась я в станице Калниболотской Новопокровского района Краснодарского края, - пишет Нина Филипенко. - Когда началась война, мне было всего пять лет.
Помню, как провожали с мамой отца на войну, как папа взял меня на руки и поцеловал на прощание нас с матерью. Возле приёмного пункта было очень много людей, все плакали. Сразу скажу, отца я больше не видела и даже не помню лица. Правда, его портрет всю жизнь висел на стене. Последняя весточка от него пришла в 1943 году из Ворошиловграда (ныне Луганск, - прим. ред.).
Мы тоже встретились с немцами. Это случилось в 1942 году. Жили почти на краю станицы со стороны южного направления, недалеко от железнодорожной ветки Сталинград-Краснодар. Вот оттуда и двигались немцы через наш мост. Очень быстро они заполнили и нашу станицу, и Ивановскую, и Незамаевскую. Несколько раз по нашей улице проезжали эшелоны немцев. Они были на лошадях, запряжённых в телеги, в которых находились ручные пулемёты.
Фашисты расположились в центральной школе. Там оборудовали комендатуру. Жителей заставляли себе прислуживать - например, мою маму и её подругу - наводить порядок в здании.
На нашей улице, в одном из домов, поселилось их начальство».
«Кто застрелил соседку – так и не поняли»
«Должна сказать, что нас они не сильно беспокоили, - продолжает Нина Филипенко. - Приходили иногда к нам и соседям и просили яйца и кур взамен на керосин. Но спокойствие продолжалось недолго. В 1943 году началось! По радио сообщили, что наши немцев гонят. Но мы не попали под раздачу, надо занавесить окна и закрыть ставни. Мы сделали, как было велено. Мама надела на меня шапку, валенки и положила на тёплую печь.
Но я слышала, как к нам кто-то зашёл, потом выяснилось, что это были разведчики. Мама рассказала всё, что знала про немцев и разогрела ужин, чтобы покормить наших солдат. Но они не успели поесть, так как, выйдя в коридор, мама заподозрила неладное, о чём сообщила гостям. Дело в том, что ночь была лунная, тихая и она услышала хруст снега под чьими-то ногами.
В этот момент один из наших гостей сидел на кровати и перематывал портянки. Вдруг открылись ставни, и по окнам прошлась автоматная очередь. Осколок задел моё правое плечо, я заплакала и с криком: «Ой, мамочка, больно!» хотела было рвануть на улицу, но меня удержали. Мама не знала, где в доме можно спрятаться, от безысходности мы просто залезли под кровать в одной из комнат.
В это время в дом забежала раздетая соседка, которая тоже не знала куда деться. С её слов, немцы её выгнали, расположились со своим орудием и стреляли в сторону моста, откуда двигались наши отряды.
Часа через два-три стрельба начала стихать и нам разрешили уйти из дома в подвал. Мама уложила меня на кадках с соленьями. Было темно, воды ни капли, я ранена, истекаю кровью. Потом начался жар. Моя бедная мамочка не знала что делать. Попробовала высунуться из подвала, взяла снежок и приложила к моему лбу и рту.
Было темно, воды ни капли, я ранена, истекаю кровью. Потом начался жар.
Соседка, которая убежала от немцев, хотела было вернуться, чтобы закрыть дом, но мама пыталась её не пускать. Женщина её не послушала - мол, выстрелы уже далеко. Но как только она вылезла из подвала наверх, послышался стон, и она упала навзничь.
Один из наших солдат подошёл к подвалу и попросил маму выйти перевязать соседку. Но мама расплакалась и не согласилась - у неё у самой дочь ранена.
В итоге соседку в дом занесли солдаты, перевязали её - у неё была пробита грудь. Правда, до утра женщина не дожила.
Уже к утру мама вылезла из подвала, накормила скотину и, забрав меня с собой, пошла к своей подруге. Жить у нас было пока невозможно - окно разбито, на дворе зима, холодно».
Спаслась от разрывной пули
«Уже позже, когда меня отвезли к врачу на перевязку, он сказал, что ранена я была разрывной пулей, - пишет Нина Филипенко. - Но она не сработала - пробила окно, задела меня, двери, коридор и почему-то оказалась аж во дворе, но главное - не взорвалась. Этот день стал моим вторым днём рождения. Шрам остался большим и глубоким, он до сих пор напоминает мне о войне.
Было ещё одно приключение, пока мы жили у маминой подруги. Однажды, выйдя во двор, мама увидела раненого солдата, лежащего на земле. Он был грязный и совсем без сил. Она позвала подругу, и они вместе затащили его в дом. Но тот оказался немцем. Женщины испугались, что спасли врага и сообщили об этом председателю колхоза. Тот дал распоряжение отвезти солдата в больницу. Должна сказать, что немец был очень вежлив. Когда уезжал, расплакался, достал из своего саквояжа два куска сахара и дал нам с мальчиком - сыном маминой подруги. Показал пальцем, что у него тоже три киндера (ребенка). Больше мы его не видели.
Обидно нам, что детям войны пока оказывается мало внимания, а мы ведь пережили все эти трудности. После того, как фашистов прогнали, несмотря на то, что я была маленькой, уже работала с мамой в поле. Хочется, чтобы всё-таки это когда-нибудь оценили».
