«Женское счастье - был бы милый рядом! Ну а больше ничего не надо!» - пела Татьяна Овсиенко в середине девяностых. Остался ли актуальным хит прошлого?
О том, как изменился образ счастья у женщин и мужчин, легко ли соблюдать баланс работы и семьи, за что критикуют Гошу из фильма «Москва слезам не верит» и о многом другом «АиФ-Юг» рассказала специалист в области семейной политики, кандидат политических наук Анна Гнедаш.
За что досталось Гоше?
В последние годы в сети стала часто встречаться критика поведения главного героя советского кинохита «Москва слезам не верит» Георгия Иваныча (он же Гога, он же Гоша, он же Юрий и далее по списку). Чаще всего доставалось образу в исполнении Алексея Баталова от феминисток: как так, слесарь, пусть и уважаемый, не терпит возражений и указывает любимой, состоявшейся женщине, на её место.
«Конечно, этот фильм - отражение позднесоветской эпохи, - говорит Анна Гнедаш. - Вряд ли стоит судить его по меркам нашего времени. Но и в нём уже показано, как меняется традиционная маскулинность. Гоша, несмотря на весь свой патриархальный уклад, очень романтичен, особенно в сравнении с другими героями той эпохи. Фильм, отчасти, и стал таким популярным, потому что Гога объединяет с традиционно мужскими чертами характера и романтичность. И за неё героиня и готова отдать главенство».
Работают оба
В песне Татьяны Овсиенко про женское счастье, главное, чтобы милый был рядом. Но актуален ли такой образ сейчас? Анна Гнедаш считает, что за последние десятилетия он претерпел изменения.
«Традиционно образ женского счастья заключался в надёжном плече и детях рядом, - рассказывает кандидат политических наук. - Но сейчас в это поле включается и самореализация, которая раньше была свойственна только мужчинам. Текущая экономическая ситуация такова, что в семье работают оба - и муж, и жена. В современной семье не так уже важно, кто включит стиральную машину или поставит еду в микроволновку. Это, как и погулять с ребёнком или покормить его, с одинаковым успехом могут сделать и муж, и жена».
Ещё одно изменение, по словам Анны Гнедаш, заключается в том, что если у женщин дети всегда входили в понятие счастья, то мужчины во второй половине XX и первой четверти XXI века тоже стали включать их. Со второй половины прошлого столетия семьи в славянских странах, в том числе СССР, а потом и в современной России, становятся детоцентричными - сосредотачиваются на том, чтобы делать жизнь детей лучше.
«В итоге забота о детях стала более равномерно распределяться между мужчиной и женщиной, мужем и женой, отцом и матерью, - рассказывает ученый. - Исследования показывают, что папы в последние десятилетия стали активнее включаться в жизнь детей. Они начинают общаться с ними с самого раннего возраста, когда малыши ещё не научились говорить, а не дожидаются, пока сыновья научатся играть в футбол. При равноценном уходе со стороны отца и матери ребёнок растёт психически и эмоционально более устойчивым, нежели в тех семьях, где всё воспитание лежит на маме, а папа - отсутствующая фигура, которая только зарабатывает деньги».
Анна Гнедаш считает, что индивидуальный образ счастья формируется у каждого человека к 20 годам. Взрослея, мужчины и женщины вступают в брак, у них появляются дети - с этого момента счастье становится общим.
«И важно, чтобы его образ был схожим у обоих, - говорит кандидат наук. - И исследования это подтверждают. В противном случае всё может окончиться разводом. Не зря говорят, что в настоящей семье муж и жена смотрят в одну сторону, у них общий взгляд, общее движение вперёд. Исследования подтверждают, что для крепкого брака счастье должно быть общим. Кроме любви друг к другу должны быть общие ценности, интересы, отношение к детям, совместное их воспитание. Тогда семья будет крепкой, стабильной, а дети расти в ней цельными людьми, ответственными гражданами своей страны. И в будущем будут создавать такие же крепкие союзы, а не относиться к браку как к своеобразной пробе - не понравилось, разошлись».
Кому в декрет?
Почему же тогда российские мужчины не так активно идут в декретный отпуск по воспитанию ребёнка, как европейцы? Например, в Исландии до 90% мужчин берут отпуск на работе, чтобы быть с новорождённым.
«Сейчас уход в декрет - это рациональное экономическое решение, - объясняет Анна Гнедаш. - У нас в отпуске по уходу за ребёнком оплачивают 40% среднего заработка и не более определённой суммы, поэтому логично, что в декрет идёт тот, кто меньше получает. Причём по закону это может сделать и бабушка, и дедушка. В советское время женщины уходили на пенсию в 55 лет и воспитывали внуков, освобождая молодых матерей для участия на рынке труда. Сейчас пенсионный возраст сдвинулся, и семьи должны сами решать, кто уходит в декрет».
Кстати, российская детоцентричность помогает цифровизации старшего поколения - внуки учат бабушек и дедушек как работать с гаджетами, регистрироваться в социальных сетях.
Среднестатистическая кубанская семья от среднестатистической российской (в которой работают и муж, и жена) не отличается - так же ориентирована на детей.
«В казачьих семьях роль женщины всегда была очень велика, возьмите хотя бы роман Михаила Шолохова «Тихий Дон», - рассказывает Анна Гнедаш. - Со временем она только усилилась. И решения всегда принимали совместно. Не зря же у нас родилась пословица: «Мужчина - голова, женщина - шея: куда шея повернет, туда голова и смотрит».
Держать баланс
Раньше стереотип предполагал образ мужа-добытчика и жены-хранительницы домашнего очага. Сейчас оба должны и трудиться, и детей воспитывать. Справляются ли люди?
«На Западе в 80-е годы прошлого века, когда обсуждали выплаты пособий матерям, возникло понятие «баланс работы и семьи», - рассказывает Анна Гнедаш. - Советский Союз уже в то время был на шаг впереди в этом отношении - страна одной из первых приняла стабильно оплачиваемый отпуск по уходу за ребёнком, экономические гарантии для женщин - мамы после декрета могли выйти на ту же работу. В других государствах такого не было. И современное российское законодательство превосходит в социальном и гендерном аспекте многие другие. К примеру, пока на Западе решали, как стимулировать выходить на работу после декрета только женщин, в современной России уже работали программы для обоих родителей - у нас изначально уйти в отпуск по уходу за ребенком мог мужчина, программа семейного капитала распространяется и на отцов. В случае развода у нас сейчас суд смотрит не на пол, а только на то, кто может лучше заботиться и ухаживать за детьми. А это и есть гендерное равенство - ведь вовсе не обязательно, что женщина будет лучше обращаться с ребёнком, хотя стереотип такой существует.
Правда, задумываются о балансе работы и семьи только в тех странах, где уровень благосостояния позволяет не сосредотачиваться только на мыслях о пропитании и выживании. По словам ученой, в беднейших государствах той же Африки вряд ли кто рефлексирует, что из-за работы не успел пообщаться с ребенком».
И на словах, и на деле
Анна Гнедаш отмечает, что сейчас для российского государства вопрос семейной политики и семейных ценностей стоит на первом месте. И защищают их и продвигают не только на идеологическом уровне, но и на экономическом. По словам кандидата наук, поворот к семье, который учёные называют традиционалистским поворотом в семейной и демографической политике, произошёл в 2007 году.
«В 2006 году обнаружили громадную демографическую яму, в СМИ публиковали алармистские статьи о «русском кресте», когда смертность растёт, а рождаемость падает, - рассказывает Анна Гнедаш. - И президент в послании Федеральному Собранию впервые обратил внимание на низкую рождаемость, на то, что женщины не стремятся рожать в 23-25 лет отчасти потому, что полный декрет три года, а это потеря денег, в том числе пенсионных накоплений. Чтобы решить эту проблему, придумали материнский капитал - изначально предполагали, что он пойдёт на пенсии мамам, но в жизни его стали тратить на улучшение ипотечных условий. С тех пор государство озабочено вопросами семьи. И если первое время говорили о модели семьи с двумя детьми, то с 2013 года речь идет уже о трех детях. Власти предлагают решения, которые помогут семьям решиться на рождение третьего ребенка».
