«Школа» и фантомные боли: соавтор Гай-Германики о старых и новых проектах

Документальные ленты нашей землячки отмечены массой кинопремий, в том числе международных и национальных. Номинации впечатляют: «За убедительную демонстрацию неутопляемости утопляемой реальности», «За тонкий юмор в понимании трудностей пубертатного периода», «За легкость и деликатность там, где это очень трудно»…

«Деликатным» критики назвали фильм «Гербарий». Наталия Мещанинова снимала его в Новороссийском доме-интернате для престарелых. О человеческой драме - в кино и жизни - наш разговор.

«Школа» – это наши с Лерой фантомные боли»

- Фаине Раневской приписывают высказывание: «Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию». А что значит, по-вашему, снимать кино?

Н. М.: - Приводя в пример Раневскую, вы приглашаете изъясняться афоризмами. У меня не получится. Постараюсь по правде ответить. Для меня кино - способ коммуникации. Я социопат - боюсь людей, и таким хитрым образом пытаюсь говорить с ними. Документальное кино позволяет общаться с людьми, с которыми я в жизни не заговорила бы никогда, потому что мы не пересекаемся. Ну и, конечно, снимать кино - это, ко всему, кормить эго. Вообще, в кино всегда идут с голодным эго, только многие врут, что по другим причинам.

- Критик Артемий Троицкий сериал «Школа», над которым вы работали с Валерией Гай Германикой, назвал «островком достоверности среди океана густопсовевшей фальши». Но другие заклеймили: «Чернуха». Мол, фиксация безысходности не сможет изменить нашу жизнь, а потому такие фильмы вредны.

Н. М.: - У нас с Германикой совпали ощущения от школы. А руководству канала эти ощущения показались… достаточно провокативными, и оно решило затеять сериал в Год учителя, чтобы был скандал. Никто никогда не настаивал, что сюжет «Школы» калькирован из реальной жизни. Повторюсь, это наши с Лерой фантомные боли. И здесь скандал вызвал скорее не сюжет (на нашем телевидении сюжеты и покруче бывают), а стилистика документального кино. Этого на экране еще не было. Это обмануло многих зрителей, которые, даже не пытаясь разобраться, стали дружно кричать, что это реальность, какой ужас, вот такая школа, чудовищные дети…

У зрителей возник страх перед реальностью, перед тем, что так и вправду бывает. Это был сознательный удар телеканала под дых горячо любимым зрителям. Что касается «чернухи»… Обозвать так чужую, сложную, полную чувств жизнь - проще всего. Я не могу отвечать за все фильмы. За фильмы в целом не отвечаю - только за свое кино. В контексте, в котором существую, нет такого слова. Я занимаюсь кино как искусством и только. А искусство не обязано воспитывать и менять чью-то жизнь. Искусство вообще никому и ничем не обязано.

Лично я снимаю кино о себе и для себя. И если тебе дано уметь искренне разговаривать с людьми о себе, то разговор вдруг получается о каждом. Потому что область чувств во все времена остается неизменной и всечеловечной. Реальная жизнь многим кажется неприглядной. Но подлинные человеческие драмы, выхваченные из реальности, созданные жизнью, гораздо интереснее придуманных.

- Люди творчества самовыражаются - а для чего кино нужно рядовому зрителю?

Н. М.: - Каждый сам для себя решает, для чего ему кино и вообще нужно ли оно. Знаю кучу людей, которые кино в принципе не смотрят, даже «Титаник» не видели. У них есть какие-то другие дела. Есть те, кто черпают в кино формулы жизни, счастья и любви. Для них кино - это некий маячок, они оттуда достают примеры. Возможно, просто не могут понять, как жить, им необходимо руководство. Именно эти люди кричат, что им нужно такое кино, которое говорит о хорошем. Их другое кино страшит и сбивает с толку. Есть зрители, которые так хорошо умеют чувствовать, что смотрят практически все кино. Они готовы к любым открытиям, им интересна жизнь, образ мыслей, отличный от их образа, они любопытны. Такие зрители мне наиболее симпатичны.

Наталии Мещанинововй наиболее симпатичны зрители, которые так хорошо умеют чувствовать, что смотрят практически все кино. Фото: из личного архива режиссера

«Не ожидала, что герои будут откровенничать о личной жизни, не смущаясь камеры»

- Ваш фильм «Гербарий» - о конкурсе красоты в доме престарелых. Сюжет вроде депрессивный, а история веселая, старики не вызывают жалости. Реальная картина совпала с режиссерским замыслом?

Н. М.: - Я изначально ехала туда с готовностью принять их форму жизни как нормальную. Поэтому вместо жалости к героям был только интерес. Идею снимать кино о том, как тяжело им там, я отмела сразу. Хотя она навязывает себя всякому, кто слышит слова «дом престарелых». Я не собиралась выдавливать слезы, навязывать героям свои представления о том, какие они несчастные. И зрителям тоже не собиралась навязывать. В принципе, во время съемок я была готова к сюрпризам. И их было немало. Например, я не ожидала, что герои будут откровенничать о своей личной жизни, совершенно не смущаясь камеры.

Но самым неожиданным было то, что все мои героини оказались в свои 70-80 лет девочками... Стремящимися быть красивыми, нравиться мужчинам, желающими с ними секса. Меня поразила и успокоила мысль, что жизнь неистребима. После этого уже не страшно стареть.

- Современная семья разобщена. Старики при живых детях и внуках доживают в стардомах. Понятно, что общество эволюционирует, к общинно-родовому строю не вернуться. Но понятия порядочности, добра, зла, долга должны быть незыблемыми, а они у нас сильно размыты - почему?

Н. М.: - Я не считаю, что понятия «сильно размыты». Мало того, мне кажется спорным утверждение, что понятия должны быть незыблемы. Вообще, незыблемость - это остановка в развитии, путь к деградации. Подобные обобщения - «современная семья разобщена» - навевают скуку. Во все времена были семьи добропорядочные и наоборот. Русская классика твердит о проблемах в семье. Бывают и в жизни старики неоднозначные. Один, например, детей, которые нуждались в жилье, выгнал взашей. Квартиру отдал государству в обмен на достойное проживание в доме престарелых. На вопрос «Почему?» могу ответить одно: потому что так устроен мир.

Москва не чудовищная мельница

Для Натальи Мещанинововй кино – способ коммуникации. Фото: из личного архива режиссера

- Что такое кубанский менталитет? Вы поездили по стране - чем, например, краснодарцы отличаются от жителей Челябинска?

Н. М.: - Ничего не знаю про кубанский менталитет. Знаю только, что в Краснодаре мне было некомфортно от какой-то всеобщей хитроватости... Мне кажется, южане на порядок предприимчивее, неистовее северян. Но также я знаю несколько невероятно лютых историй средней полосы, так что обобщения невозможны.

- Говорят, Москва ломает, изменяет сознание. Вероятно, сами через это проходили, наблюдали, как адаптируются провинциалы. Как меняются люди и часто ли к лучшему?

Н. М.: - Не хочу поддерживать миф о Москве как о чудовищной мельнице, перемалывающей костяшки бедняг провинциалов. Для меня Москва нормальная. Обычная. Она дает ту среду, которую я не могла получить в родном городе. Я не могу говорить о своих знакомых, это неэтично. Могу только о себе сказать, что в Москве стала сильной, смелой, научилась любить, перестала заниматься самоуничтожением, стала во много раз умнее. Ну и, мне кажется, что стала лучше... Хотя кому-то, возможно, кажется, что хуже. Не существует объективной Москвы, как и объективной реальности. Москва для всех, это город, который может вобрать в себя кого угодно. Она вбирает, а дальше ты уже сам делаешь свою жизнь - в меру своего таланта. Все от тебя зависит. Не от Москвы, которая просто город со своими пресловутыми куполами.

Смотрите также:

• Русскоязычный космополит Сергей Лозница «Нас губит душевная лень и инертность» →
• Гуманный подход. Режиссер Юлия Сергеева - о том, как мы себя убиваем →
• Алексей Климушкин: «Я - еврейский папочка» →