День Победы – праздник со слезами на глазах. В них не только скорбь по ушедшим, но и горечь запоздалой вины. Многим фронтовикам, вернувшимся с полей сражений, даже не сказали спасибо… Последний год призыва уходивших на фронт – 1926-й. Сейчас ветеранам-фронтовикам по 90 лет. Через 5-6 лет сколько их останется?
По принципу экономии
«АиФ-Юг», Светлана Лазебная: Владимир Викторович, День Победы с парадом не отмечали до 1965-го, а почему?
Владимир Рунов: Больше того, день 9 мая долгое время не был даже выходным. У страны уже были праздники с парадами - 1 мая и 7 ноября. Фронтовиков было очень много – вся страна. Праздником для них была сама жизнь. Мы одержали колоссальную победу. Живые радовались, что вернулись. Но слез было больше, чем радости. В каждой семье оплакивали погибших. Второй после 1945-го парад на Красной площади прошел лишь спустя 20 лет. С того времени и началась эпоха широкого празднования. Строились гигантские памятники, тратились огромные деньги...
- А участники войны жили хуже, чем их противники, - почему?
- Думаю, одна из причин в том, что подвиг советского народа долгое время культивировался как массовый. Победил народ, а роль отдельных личностей не рассматривалась. На военном поколении экономили. Они жили в лишениях. Но экономику, разрушенное хозяйство из руин подняли. Мы в неоплатном долгу перед ними. Да, сегодня у ветеранов очень приличные пенсии. Но сколько тех, кто их не дождался? Я часто вспоминаю своего дядю. Он умер в турлучной хате, которую сам построил. Каково жить с удобствами, так и не узнал. Дядя прошел и фронт, и наши лагеря. Он рассказывал, как их там кормили. Привезут подводу кормовой свеклы, вывалят на землю...
В Краснодаре после войны пленные немцы дома строили. Кормили прилично, в баню гарнизонную водили, и они шли с песнями. Возмущался дядя страшно!
Спустя много лет я путешествовал по Германии. Застыл перед местечковой достопримечательностью - стилизованной статуей коня. Сам деревянный, а детородный орган бронзовый, так и сверкает! Старичок остановился, смеется. Вместо руки хитрая штуковина, ее заменяющая – биопротез. И вместо ноги... Как я понял, он был ранен под Ленинградом. А наши инвалиды все на деревяшках прыгали. Безногие - на каталках… Первые 10 лет после войны для фронтовиков вообще не было никаких льгот и привилегий. Безногие, слепые сбивались в артели. Щетки зубные делали, чемоданы… В моем детстве их было очень много. А потом все меньше, меньше… Раны и болезни брали свое.
Фронтовик и первый секретарь Краснодарского крайкома партии Петр Ианнуарьевич Селезнев умер в 52 года. Жена его рассказывала, мучился страшными желудочными болями. Каждое утро перед работой выпивал стакан ледяной воды, это позволяло сносно чувствовать себя какое-то время.
А однажды в больнице я познакомился с Николаем Потаповичем Егоровым, первым секретарем Крымского райкома. Он переодевался, и я заметил огромный шрам на спине, как от удара топором. Оказалось, он бывший разведчик. Был ранен, пуля застряла в сердечной мышце. Вытаскивали под местным наркозом, через спину… Вся его послевоенная деятельность при первой группе инвалидности была бурной, многотрудной. Пенсию персональную дали, а в 91-м ее у «партократа» отобрали. Он звонил: «Володя, помоги! Я справки собрал…». Опоздала помощь. Когда он умер, из городской управы приехал… представитель. Такой, знаете, с пузиком. Лежит в гробу Николай Потапович. Рядом подушечки с орденами и медалями. И этот, с пузиком: «Откуда столько? Ах, разведчик…».
Цена настоящего
- «Не надо ветеранов красить помадой!» - это ваши слова. А что вы имели в виду?
- Жизнь – не трафарет. Фронтовики - люди, пережившие и повидавшие. И выпивали многие, и какие-то вещи случались с ними, не вписывающиеся в каноны. Я хорошо знал защитника Брестской крепости, майора Петра Михайловича Гаврилова. Знаменитым он стал в 60-е, после радиопередачи, которую вел писатель Сергей Смирнов. О том, как отступали, не принято было говорить, многих подробностей люди не знали. Писатель рассказал о майоре и его бойцах, защищавших крепость на завоеванной фашистами территории, и это стало сенсацией!
Вскоре моего телевизионного начальника вызвали в горком: «Петр Гаврилов живет в Краснодаре! Вот адрес, поезжайте». Поехали. Хата с земляным полом. И… две жены. В катакомбах крепости его захватили в плен тяжело раненым, в бессознательном состоянии. В истощении крайней степени. В полном смысле слова, как скелет. Немецким врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь. А спасли его за мужество. Единственный из оставшихся в живых, он не сдавался, бросал гранаты, стрелял... После немецкого плена он еще и в нашем лагере отсидел. Долго не разбирались. «В плену был?» - «Был…». Ну, значит, трус и изменник.
Гаврилов имел сведения о том, что вся семья его погибла. Выйдя на свободу, женился. Но когда его история стала известна, родственники обнаружились! Оказалось, первая жена жива, но тяжело больна, присматривать некому. Он и забрал ее… Чертовски сложная у героя оказалась судьба. Рассказать честно трудно. Ее и не рассказывали. Когда скончался, похоронили в Бресте, с почестями, на которые он на войне и в лагерях не мог рассчитывать. Не мачо - обычный человек. Один из тех, что погибали, осознавая, что их подвиг наверняка останется безвестным. Смирнов и Симонов говорили не о массовом героизме, а о личностях. Огромное количество имен открыли. Показали историю через человека, тоже своего рода подвиг.
- То, что война – это человеческая трагедия, ярко удавалось передать советским кинематографистам. А что хотят показать современные режиссеры?
- Современный кинематограф предлагает зрелищность, детективную закрученность. Режиссеры берут внешнюю фабулу. Их не интересуют глубинные вещи, да они их и не чувствуют. Разница в том, что советские картины о войне создавали те, кто застал ее, сам воевал. Ростоцкий, Озеров, Чухрай, Бондарчук… Бондарчук-старший создал выдающуюся ленту «Они сражались за родину». Его сын снял «Сталинград» - дьявольскую свистопляску со стрельбой и трупами.
Война сама по себе ужасна. Для чего усиливать впечатление натуралистическими сценами, спецэффектами? Самые пересматриваемые фильмы созданы в докомпьютерное время. Это эпохальные картины, вошедшие в историю мирового кинематографа. А «Летят журавли»? Там звучит всего один выстрел, в самом финале. Но какой силы кино! А «Белорусский вокзал»? Там война вообще за спиной… Давно нет в живых Смирнова и Симонова. Никто не заменил Ростоцкого и Чухрая.
В какой-то момент мы вернулись к привычке измерять масштабность Победы миллионами жертв и пышностью празднеств. Но в прошлом году, в 70-летний юбилей Победы, я увидел вдруг совсем другую картину. Без приказа на улицы вышел «Бессмертный полк». Это было подлинное движение душ. В колоннах соединились умершие и живые. Не смотря на киношные страшилки, в новейшей истории Победа снова измеряется масштабами личностей.
На ТВ все больше «чернухи». Владимир Рунов - о современной журналистике 
У благочестивых иностранцев растет спрос на отели с вывеской «Русских нет» 
«Куликово поле» для Гитлера. Записки об истории Великой Отечественной войны