Воспоминания о разных городах и республиках Советского Союза прислала нам Зинаида Туманова из Приморско-Ахтарска. В её записках - впечатления от Ленинграда, Одессы, Москвы, Севастополя, Риги, Средней Азии. Публикуем ее рассказ.
Поезд на Ленинград
Чутко вслушиваюсь в ночную тишину. Сейчас застучат колёса поезда, сначала еле слышно, потом всё громче, громче... Вот поезд проносится мимо, и вскоре перестук замирает вдали. Но я уже там, в купе. В вагоне тихо, если можно так сказать о мчащемся поезде. Лишь тихонько позвякивает ложка в пустом стакане на столе. Мирно покачиваюсь на полке и всё дальше уношусь в мыслях от дома. Каждую ночь я возвращаюсь в прошлое, туда, где когда-то посчастливилось побывать.
В первую ночь умчалась в Ленинград. А была я там впервые совсем девчонкой, лет пятнадцати. Что же подскажет память? Как правило, воспоминания разрозненные, но яркие, объёмные.
Эрмитаж… Как заворожённая ходила туда неделю. Потом белоснежные чайки на ярко-зелёном Марсовом поле. А ещё изумительного чугунного литья решётки. И ещё Нева. Широкая, светлая, а небо над ней золотисто-розовое с яркой вечерней звездой. Ленинград… Тогда он был тихий, спокойный. Совсем не похож на современный. Очень изменился за сорок лет. Теперь вот и города с таким названием нет. Есть Санкт-Петербург. Но для меня он всё равно Ленинград.
Одесский «Фауст»
...Вновь ночной поезд мчит по уснувшей земле. Теперь в Одессу. Почему, когда вспоминаешь этот город, невольно улыбаешься, вздыхаешь восторженно-печально? Восторженно, наверное, потому, что представить заранее Одессу невозможно, сколько бы ни читал, сколько бы ни слышал. Одесса непредсказуема. А печально вздыхаешь потому, что вряд ли удастся ещё раз увидеть её.
Первая и вторая встреча с ней слились в одно воспоминание: Дюк, Дерибасовская, открытые дореволюционные трамваи, буйно-яркий базар и неповторимый одесский язык.
Почему пшёнка? Нет никакой пшёнки, т.е. пшена. Ах, это варёная кукуруза! Ну и чудеса!
Оперный театр и «Фауст». Над вакхами и вакханками - Мефистофель в чёрно-красном одеянии. «Сатана там правит бал, там правит бал» - до сих пор звучит в ушах. Я часто бывала в опере в самых разных городах, но «Фауста» не пришлось слышать больше нигде. Так и остался он у меня одесским «Фаустом».
Улыбаюсь, вспомнив, как впервые встретилась с украинским языком. Сначала надо было понять, что значат слова на вывесках: «Тютюн», «Гудзики», «Перукарня», «Хутра» или что это за площадь Перемоги и Будынок киривникив. Потом мысленно исправить «ошибку», потому что в слове «касса» одно «с». За два дня освоения украинского языка я так устала, что на третий сделала передышку. Сидела дома и училась, как надо беречь своё здоровье. Практиковала меня Роза, пышная, по-южному знойная соседка-еврейка.
- Зачем всё сразу в доме делать? Вы, русские, не жалеете себя. Вам всё сразу надо сделать, а потом язык на плече. Сделай немного - отдохни, потом опять немного поработай - опять отдохни. Долго молодой будешь, - поучала Роза.
Всю жизнь, когда к концу дня ноги заплетаются, глаза вваливаются и нос заостряется, я вспоминаю мудрый совет Розы и... даю себе слово следовать ему в следующий раз.
Город моряков
После Одессы - Севастополь. Моё впечатление? Необыкновенно чистый, белый, уютный и много моряков. Их и в Одессе полно, но не видно: там моряки торговые, промысловики, а в Севастополе - военные. Белая форма, кортики, сдержанность, дисциплина. В общем, свой почерк.
Иду утром. Впереди мужчина, за ним мальчик. Мужчина закурил и бросил спичку на тротуар.
- Дяденька, поднимите, пожалуйста, спичку. Мы хотим, чтобы наш город был самый чистый (было время, когда города соревновались за чистоту). Мужчина смутился, поднял спичку, бросил в урну. Я посмотрела вокруг: действительно, нигде ни бумажки, ни окурка.
Там же, в Севастополе, встретилась впервые с картиной Решетникова «Достали языка». Это была выставка картин советских художников. Я остановилась. Картина поразила сюжетом, мягким юмором. Двое пацанят с деревянными ружьями тащат малыша в огромной немецкой каске. Бедный «язык» упирается изо всех сил, чувствуется, что горькие слёзы текут по его лицу - кто же добровольно захочет быть фрицем?!) Но «разведчики» по-детски суровы. Рядом с ними на верёвке «овчарка» (бойкая дворняжка). Они докладывают своему командиру о выполненном задании. Да, такими действительно были игры детей послевоенных лет. С улыбкой вспомнила, как и я когда-то «штаб» охраняла, и в «стан врага» пробиралась.
Орган в соборе
…Стучат-стучат колёса... Поезд Адлер-Рига привёз меня совсем в другой мир. Всё иное. Хотя бы то, что каждое дерево, каждый кустик пользуется особым вниманием, заботой. Растут, как хотят, и человек под них подстраивается, а не насилует природу. С грустью вспоминаю изуродованные по весне деревья в своём городе. Торчит высоченный не то пень, не то столб - все ветки обрезаны. А там всё в гармонии: человек, трава, деревья. На лужайке камень-валун, рядом кустик глазастых ромашек и перо папоротника - красота!
И ещё одна красота - Домский собор. Билеты на концерт органной музыки удалось купить чудом. Огромный зал полон, но не слышно громких голосов. А вскоре воцаряется тишина. Лёгкая напряжённость - сейчас зазвучит орган, второй по величине в Европе. И вот фуга Баха. Наступает отрешённость. Невольно закрываешь глаза. Теряется ощущение земной жизни, раздвигаются пределы пространства и времени.
С концерта уходили молча. Музыка продолжала властвовать над людьми. Я старалась не расплескать нахлынувшие чувства, несла бережно, как полную чашу.
Чудо в пустыне
Жду ночи, перестука колёс, новых воспоминаний. Самая дальняя дорога была в Среднюю Азию, Таджикистан. Вот уж экзотика! Четыре дня через все азиатские республики нашей бывшей страны! Полупустыня, пылевые смерчи, джейраны и верблюды, миражи и хлопковые поля, верблюжья колючка и мутные арыки. А вот уже совсем не мираж. Среди голой степи в Казахстане мазанка, рядом с ней сарай для скота. Над дувалом возвышается невозмутимая морда верблюда, и через всю стену по светло-жёлтой глине огромные красные буквы «Вперёд к коммунизму!»
По-видимому, верблюд решал для себя нелёгкую задачу: дойдёт ли он до него или нет. А это что? Тоже мираж? На потрескавшейся голой земле - корабль. Самый настоящий. А бывшее когда-то здесь Аральское море узкой полоской блеснуло на горизонте. Читать в газетах об исчезающем море - одно, а видеть своими глазами... Жутко!
Странное существо - человек. В одном месте губит, в другом - поражает гигантизмом строек.
Нурекская ГЭС… Трудно сразу поверить, что эту плотину, рукотворное море, создал человек. Вот он с трёхсотметровой высоты еле-еле виден внизу, в долине. И опять никакие газеты, телепередачи не в состоянии передать величие картины: ущелье, серебристая нитка Вакша, на огромной высоте аквамариновое водохранилище и над ним седые вершины Памира.
...Опять стучат колёса «тук-тук, так-так, тук-тук, так-так». Ночные путешествия, воспоминания... Приносят ли они мне радость или грусть, я и сама ещё не разобралась. Кажется, уже везде мысленно побывала. Осталась Москва. Близкая, дорогая моему сердцу. Столько воспоминаний связано с ней! Но сейчас почему-то не тороплюсь туда. То ли вид изменившихся площадей, то ли новые названия улиц тому причина, но нелегко изменить память. Всё сместилось, потеряло опору. Вот и Рига стала заграницей. И в Рустави теперь не поедешь... Бьются мысли в ночной тишине. В душе снежная завируха. Нет огонька надежды, успокоения. Только ночная тьма да стук колёс. Поезд, уже без меня, проносится мимо.
