Неизвестность. Вот что чувствовал каждый из нас, когда водитель взял направление на Цхинвал.
Скудные виды, которые крутили по телевидению, вызывали противоречивые мысли: либо город цел и журналистам больше нечего показывать, либо… там было так «жарко», что желающих вести оттуда репортажи нет.
Утро. Мы на пути к границе с Южной Осетией. Танки, БТРы, зенитные установки, БМП, КАМАЗы – все это с регулярной частотой проходит мимо нас. В низинах развернуты военные и резервные лагеря. На обочине чинят свои орудия солдаты. На гордо вздернутых дулах танков сушатся камуфляжные штаны, посреди колонны развивается российский флаг.
- Вчера тут сильно стреляли с тех гор – показывает на другую сторону ущелья молоденький лейтенант с грязными от мазута ладонями, - если бы не зенитка – положили бы всех. А сей час спокойно, - добавляет он и с непониманием смотрит на нас, - зачем вам туда, мирным?
Дорога петляет серпантином, высота 2200 над уровнем моря. От непривычки закладывает уши и болит голова. Пробираемся по длинным плохоосвещенным тоннелям. В них пахнет мазутом, пылью и дымом едким «на вкус» от недавно прошедшей военной колонны. На выезде из каждого черного «коридора» водитель сильнее давит на газ, мало ли что ждет нас снаружи…
В.Рук - С.Рук - Н.Рук – Ванел – Хвце – Дзао – Итралис - Курта… Чем ближе к Цхинвалу, тем пустынней «пейзаж»: ни машин, ни людей, лишь бесхозные коровы и куры исследуют развалины села. Их хозяева, те, кто смог, бежали из этих мест. Здесь ничто не уцелело. Разбит каждый дом. У бывшего магазина техники валяются холодильник и печи. На обочине - два расстрелянных и сожженных Икаруса. Машины похожи на растоптанные банки от шпротов. Вокруг мертвая тишина вперемежку с запахом тухлой плоти. На дороге лежат сгнившие коровьи туши. Мы приближаемся к Цхинвалу.
Цхинвал
«Осетия не продается» - кричит надпись на английском, на одном из первых домов Цхинвала. В машине тишина. Едем вниз по улице. Искать разрушения не надо, здесь разрушено все. Каждый дом, каждый двор сильно обстрелян. Железные ворота превратились в решето. Дома стоят без крыш и некоторых стен. На дороге - большущие ямы от попавших снарядов. На обочинах темные пятна – следы от уже убранных трупов. С шумом проползает российский танк с нашими ребятами.
Мы выходим из машины в конце улицы. Тут, на углу, от здания с надписью «Осетинские пироги» осталась одна стена. Из-за калитки появляется высокий крепкий мужчина лет сорока, он, как и все здесь, воевал с грузинскими солдатами. «Гена», - представляется он. Увидев фотокамеру, начинает рассказывать, что тут произошло: «Все спали, когда они начали обстреливать город (в ночь с 7 на 8 августа. Прим ред.). Мы догадывались, что обстановка напряженная. У нас была информация, что к городу подвели танки и технику. Но реально никто не мог подумать, что нас будут обстреливать градом и бомбить из самолетов. Вечером, накануне бомбежки ко мне заезжал президент. Был спокоен. Сказал, что поедет проведать родителей, с которыми не виделся несколько дней. А ночью начался обстрел. В моем подвале пряталось 25 человек: семья и соседи. На улицу головы не высунуть. Против града ничего не поделать.
Утром 8-го они (грузинская армия) вошли в город. Российских войск не было. Были миротворцы, которым был дан приказ не стрелять. Грузинской пехоте войти не удалось. У нас было только стрелковое оружие, но и преимущество было - мы лучше знали город. Как только в Цхинвал вошли грузинские войска, бомбить перестали. На улицу начали выходить люди. Все думали, что это российские танки вошли в город. Но это были грузины. Они давили танками все: и скот, и беззащитных людей. Заходили в дома и расстреливали мирных безоружных женщин, стариков и детей.
К вечеру 8-го мы очистили город. Но остались снайперы. В ночь на 9 августа начала входить российская армия. В этот момент Грузия бомбила особенно сильно, чтобы люди не могли бежать. Пытались разрушить мост, чтобы не дать войти нашим.
Молодежь Цхинвала жаждала сражаться. Нам удалось взять в плен грузинского танкиста с танком. Позже он расстреливал своих же однополчан на этом танке. Мы допросили его. Оказывается, часть грузин, которые пришли сюда – обычные люди, которых просто подняли с постели и дали оружие в руки. Сам танкист был профессиональным военным. Его, как и многих, обучали американцы и украинцы. Украина снабжала их оружием от и до.
Складывалось ощущение, что грузинские солдаты находились под действием психотропных веществ. Зверства творили страшные. Они были готовы кушать людей. Грузинский танкист рассказал, что их держали и кормили отдельно. В карманах мертвых было много разных лекарств. Кроме грузин на их стороне воевали украинцы, эстонцы, негры и азиаты. Чернокожие были одеты в НАТОвскую форму.
Когда в город вошли российские войска, грузины бежали. Бежали от одного осознания того, что сюда пришла Россия. Наши военные начали выводить людей. Не было ни света, ни газа. Не работали телевизоры и радио. Людей информировали по районам, проезжали с рупором и объявляя, где стоят автобусы, готовые вывозить беженцев. Некоторые из беженцев шли до этих автобусов, скрываясь от грузинских военных, шесть часов пешком по лесу. В тот момент еще работали сотовые телефоны, люди передавали информацию друг другу. Потом связь прервалась».
В гости на..войну
Рядом в доме, мы нашли Ариану Джиоеву. Ее дом похож на руины. У женщины несколько осколочных ранений в ногу, к счастью, не смертельные. В воскресенье Ариана первый раз смогла подняться. Она вместе с семьей, 82-летней свекровью и 19-летним сыном, который приехал из Москвы погостить, и соседями вдесятером просидели в маленьком винном погребе. В ее дом попал снаряд, который пробил огромную дыру. Снаряд не взорвался – застрял в гараже. Десять килограмм тротила – сказали специалисты, когда уже после стрельбы вытаскивали его из дома.
«Мы сидели в погребе и слышали, как громыхают танки. Лежали вповалку. У нас в погребе было всего два лежачих места. Грузины заходили в дома добивать людей. Но, глядя на разрушения нашего дома, видимо, решили, что живых тут нет. Стрельба шла не постоянно. Бывали минуты затишья. Этим они выманивали, выманивали нас на улицу. Думали, что мы будем бежать, создастся паника… И тут они нас уничтожат.
Нам приходили сообщения на телефоны с незнакомых номеров: «Самолеты Грузии бомбят Южную Осетию». Как только мы прочитывали их, дом начинали обстреливать. Безошибочно, каждая пуля летела в дом. Наверное, у них работали датчики. (Нам рассказали военные, что телефонные сигналы отслеживались грузинскими военными. Связь специально отключили наши службы. Прим. Ред.). Они забрали пленных сначала из деревни. Нам сказали, что их больше нет в живых, затем их вернули. Что они хотели этим сказать? То, что они нас так любят? Может быть, на нашем примере они собирались строить демократическую Осетию? Но как после того, что мы пережили, они хотели это делать?
Когда настало затишье, мы вышли на улицу. В этот момент я получила три осколочных ранения. А моего соседа разорвало пополам. Сей час люди находятся в прострации. Наверное, пройдет время, и мы начнем осознавать все по-новому. Единственная надежда на Россию», - говорит Ариана.
Первые августовские дни, перед началом войны, в Южной Осетии называют кошмаром. Со второго августа, начались артиллерийские обстрелы. В эти же дни погибло шестеро осетин.
«Одного застрелили в поле, другого – на посту, третьего угостили вином, а в бутылке был снаряд… Для нашего малочисленного народа, шесть человек за неделю – очень много… , - заканчивает свой рассказ Ариана и с приглашающим жестом говорит, -вы подниметесь посмотреть разрушения наши».
Осмотрев в щепки разнесенный дом, выходим на улицу. Тут стоит сосед Арианы. «Это Алан. Он – настоящий герой, очень мужественно сражался», - говорит женщина тихонько.
«Вышел за водой и не вернулся…»
Заходим в какой-то двор. В доме слышен плач женщин. Вчера хозяйка дома похоронила сына в своем… огороде. Из дома выходит сестра погибшего. А за ней, мать с мокрыми от пролитых слез глазами.
-Я хочу им все рассказать, - говорит пожилая женщина.
«Мой сын – зубной врач. Мы сидели в подвале почти сутки, без воды. Он вышел на две минуты принести попить и не вернулся», - рассказывает убитая горем женщина.
Через двое суток семья выбралась из дома. На другой стороне улицы они нашли останки человека. Мать опознала в нем своего сына по шраму на большом пальце ноги. Парня собирали лопатой с асфальта…
Проехав по нескольким разбитым улицам, останавливаемся у маленького кладбища в центре города. Тут хоронили защитников Южной Осетии в прошлую войну, в 1990-х. Это священное место для всех жителей Цхинвала. Но и это особое место не пожалели грузинские войска. По кладбищу, сбив ограду, протоптался танк, разрушив могилы и памятники. Мы стоим у разбитой ограды. По улицам бегут редкие машины. Незнакомые люди, встречаясь на улице, здороваются и поздравляют, что друг друга с тем, что остались в живых. С нами тоже здороваются, жмут руку и просят рассказать и показать все, что мы тут увидели.
«Дочка, что показывают по телевизору и что с нами теперь будет? Что говорит президент России?», - спрашивают две старушки, просидевшие эти дни, как и все в подвале.
-Надеяться надо на лучшее, - отвечаем мы. А в ответ спрашиваем, есть ли у людей еда, вода?
- Доедаем запасы, а воду нам дают, - отвечают они.
(Уже к среде, мы связывались с нашими новыми знакомыми в Цхинвале, людям по спискам начали раздавать гуманитарную помощь - еду).
«Тут накрыли лагерь грузинских солдат…»
Поднимаясь наверх города, застаем разбитый танк с развороченной башней. Выезжаем на поляну с редким леском. Начинается жуткая вонь. «Тут накрыли лагерь грузинских солдат», - говорит Алан. Весь лес забросан вещами: кепки, кроссовки, жилеты. Много, очень много неразорвавшихся снарядов. На куче веток валяется украинская «Муха», не успевшая выстрелить, два американских «Шмеля». На траве упаковки от лекарств американского производства и шприцы, десятки шприцов. Видимо, солдаты заглушали лекарствами боль. Американские фляжки и пакеты-пайки с едой, с надписями на английском: «Мясо. Открой, чтобы съесть». Тут же валяются оторванные конечности.
Отступая, грузины и наемники, воевавшие на их стороне, сжигали за собой все что попадалось на пути: по дороге в лес валяется несколько изуродованных автомобилей, откуда чудом успели бежать люди.
Выдержать более 20 минут на опушке невозможно. Хочется вымыть руки, снять одежду, пропахшуюся трупным запахом, хочется глотнуть чистого воздуха. Поджимает время, надо возвращаться засветло, пока диверсионные группы не начали стрелять, как обычно бывает тут по вечерам. Мы отвозим нашего проводника, жмем крепкую мужскую руку и желаем от всего сердца скорейшего мира. Мы обещаем звонить. Кажется ,теперь мы инфицированы Южной Осетией.
Уже на выезде из Цхинвала со стороны водителя раздается автоматная очередь. Наш Димка жмет на газ. «Жаль, что у нас нет, как у военных бронежилета, который тут все вешают на водительское окно», - размышляем мы, вжимаясь в сиденья. Мчимся домой. Домой, чтобы, как и просили нас жители расстрельного города рассказать все, что мы тут увидели. На границе в сторону Цхинвала идет боевая техника с нашими молодыми ребятами. И вспоминаются слова ополченцев: «Золотая молодежь России – это чумазые мальчишки в танках».
Война: Южная Осетия (неопубликованное. фоторепортаж, часть 1)
Война: Южная Осетия (неопубликованное. фоторепортаж, часть 2)
Война: Южная Осетия (неопубликованное. фоторепортаж, часть 3)
Финляндия вслед за Грузией фантазирует на тему войны с Россией 
Четыре года назад Грузия напала на Южную Осетию. Фоторепортаж