Война. Любовь. Любовь и война. Всё было.

Когда гибнут миллионы, счастье двоих – такое хрупкое и хрустальное, - становится почти нереальным…

О Великой Отечественной войне написаны сотни тысяч книг, статей, снято множество фильмов. Все это для того, чтобы мы помнили о том, какой она бывает страшной и разрушительной, как легко оборвать человеческую жизнь. О любви, а тем более о  сексе на войне говорить не принято. Мол, не подходящая это тема для обсуждения, «стыдная»… Тем не менее, это тоже - часть нашей истории, а свою историю нужно знать.

Вот что вспоминают наши старики….

Я тебя никогда  не забуду

Был июль сорок первого. Западная Белоруссия. И мы отступаем по всему фронту.

Мы – это артиллерийский расчет в составе пяти человек. В нашем распоряжении «полуторка» и прицепленная к ней «сорокопятка» (пушка 45 калибра). По дороге тысячи беженцев. Идут, несут, везут… Периодически налетают «мессершмиты», бомбят и поливают из пулеметов дорогу. Беженцы толпами бросаются от дороги в лес.

Наш командир – пожилой, сердобольный человек, встретивший третью войну (он прошел гражданскую, финскую и вот Великая Отечественная), – насажал в нашу машину женщин и детей так, что шевельнуться нельзя. Мне посадили на руки молоденькую девушку, рядом сидит наш наводчик с мальчишкой на руках…

А «полуторку» бросает из стороны в сторону, подкидывает на ухабах… И сидящая у меня на руках девушка елозит по мне так, что мне совсем уже невмоготу... Легонькое ситцевое платьице служило плохим изолятором, а трусы в то время, да еще в деревне, никто не носил. Я с ней заговорил, спросил, как ее зовут, она сказала, что зовут ее Олесей и что ей 17 лет. Я сказал, что зовут меня Иваном и что мне 20... Надо понять мое состояние, и я начал ее уговаривать…

А если, - говорю, - сейчас будет налет, прямое попадание и от нас ничего не останется?! Но она не соглашается ни в какую. Вцепилась в свое платьице, натягивает на коленки и только дрожит вся. И вдруг - мощный взрыв позади машины. В темноте «полуторку» кинуло влево. Вскрикнула женщина. Луч фонарика нашего наводчика скользнул в сторону раненой, ей помогали женщины… И тут Олеся тронула меня за руку и я понял, что она согласна…

Она отпустила свое платьице, я сцепил руки у нее на животе и начал потихоньку действовать.

Добро, что на солдатских кальсонах всего одна верхняя пуговица. И вот у нас все получилось. После первого шока она успокоилась, я понял, что она входит в раж, она даже стала потихоньку мне помогать…И… сильный взрыв по правому борту. Машину бросило влево, и я почувствовал, что Олеся стала с меня соскальзывать, но как-то странно. Не своим голосом я закричал наводчику, чтобы он зажег фонарь. Луч скользнул по лицу девушки.

Черная струйка стекала к подбородку. Осколок угодил прямо в висок. Ее смерть была мгновенной.

Вот такое было время. Никто не знал, где и как смерть встречать придется…

Рассказ фронтовика записал преподаватель физкультуры СШ № 7 г. Пятигорска

Владимир Васильевич ДЕНИСОВ.

Конец фрау Эльзы

Мой земляк, Павел Матюнин вернулся с фронта героем. Когда он в начищенных до блеска хромовых сапогах, в натянутых, как струна, галифе, в гимнастерке, увешанной орденами и медалями и перетянутой портупеей, шествовал по деревенской улице, девушки и молодые вдовушки по пояс высовывались в окна и откровенно любовались красавцем-офицером. Казалось, вся женская половина деревни была по уши влюблена в героя-фронтовика.

Мы, мальчишки, ватагой сопровождали Павла. Каждый из нас норовил потрогать его награды, померить фуражку с блестящей кокардой, пройти бок о бок с героем.

И как же я был счастлив, когда дядя Павел заходил к нам в гости, чтобы побеседовать за стаканом самогона с моим отцом-фронтовиком! Отец в самом начале получил тяжелое ранение, остался инвалидом и всю правду о войне знал только понаслышке. А дядя Павел дошел до Берлина, и ему было о чем рассказать. Я слушал его с замиранием сердца и лишний раз убеждался, что дядя Павел - настоящий герой. Но однажды, крепко подвыпив, мой кумир поведал отцу такую историю.

Шел 1945 год. Уже близка была победа. Стрелковый полк, в котором служил лейтенант Матюнин, форсировав реку Эльбу, с боями занял город Дрезден. Командир взвода с группой автоматчиков решил проверить особняк на окраине города – не укрылись ли там фашисты? На стук вышла хозяйка особняка – молодая немка. Она была настолько красива, что офицер лишился дара речи. Заметив замешательство Павла, девушка певуче молвила: «Их фрау Эльза. Битте ин хауз» – и жестом пригласила гостей в дом.

Придя в себя, Павел дал указание автоматчикам проверить хозяйственные постройки и дожидаться его во дворе, а сам вошел в апартаменты хозяйки. Она тотчас накрыла стол: поставила шнапс, закуску и радушно пригласила русского офицера к столу.

Дальше события развивались с катастрофической быстротой. Захмелевшая хозяйка прильнула к красавцу-офицеру и Павел, за долгие годы войны соскучившийся по женской ласке, не смог устоять. Взяв красавицу Эльзу на руки, он понес ее в спальню, где и показал ей всю свою молодецкую удаль.

Когда все было кончено, и Павлу пришла пора уходить, ненасытная хозяйка не пожелала расставаться с неистовым русским. Взяв инициативу в свои руки, немка неожиданно перешла к оральному сексу. Известно, что у нас в ту пору секс считался чем-то постыдным. Для деревенского парня такое проявление страсти было чем-то неслыханным и диким. Потрясенный Павел достал из кобуры пистолет и выстрелил в красавицу-немку…

Когда рассказ был окончен, отец, не проронив ни слова, как-то неодобрительно взглянул на собеседника и опустил голову. Заметив его реакцию, дядя Павел предложил выпить еще по одной. А я выбежал на улицу, забился в стог сена и заплакал.

Петр Петрович КУЗНЕЦОВ, Брянская область.

Военно-полевой роман

Когда началась война, мне было всего 14 лет, но не смотря на возраст, мы с ровесниками уже работали в колхозе наравне со взрослыми. Денег нам, конечно же, не платили, но кушать давали, а это много тогда значило. Грамотных в деревне было мало, а я закончила шесть классов, поэтому меня и поставили учетчицей в первую полеводческую бригаду. Также моей обязанностью было читать бригаде газеты со сводками Совинформбюро. Почти в каждой газете попадались обращения солдат с просьбой к девушкам писали им письма и знакомиться…

А у нас в бригаде одни женщины, я им читаю, а они плачут. Все они до войны замужние были. Но мужья как ушли на фронт, так сразу и сгинули – кто погиб, кто без вести пропал… Остались дети десятилетние и старики столетние... Ну я и предложила: «Не горюйте, бабы, давайте все вместе напишем на адрес полевой почты, где мой друг служит, авось там женихи найдутся»… А я давно уже переписывалась с братом подруги. Какие мне Петя письма ласковые писал! В любви признавался, обещал, что как фрицев прогоним, сразу замуж меня позовет»…

Написали мы коллективное письмо, мол: «Здравствуйте, товарищи бойцы, с приветом к вам, девчата…», и все под ним подписались. И ответы все получили… Таким образом, у меня появился новый друг, старший лейтенант Александр Иванович Ионин. Переписка у нас с ним завязалась бойкая, и он попросил у меня фотографию. Я и посыла… одну – Ионину, а другую - Пете. Хотела поддержать боевой дух ребят. А получилось наоборот… Прислал мне Петя письмо со словами: «Мы Сашей служим в одной части.

Неужели ты думала, что мы не знакомы? Знаешь, как мне тошно стало, когда он фото «своей девушки» мне показал? Видимо, ты, Ниночка, захотела лишнюю звездочку… Ведь я - лейтенант, а он - старший лейтенант… Что же, считай, что ты ее получила...»

Сколько ни писала я Петру, стараясь все объяснить – не простил он меня. А потом убили его. Так я потеряла дорогого сердцу человека... А с Иониным переписка продолжалась, до самого конца войны. Я чувствовала, что он сильно в меня влюбился. И во мне тоже что-то пробудилось… стала считать его своим женихом.

Тем более, что он меня со своими родственниками заочно познакомил… Мы с его сестрой и племянником (Володей) часто писали друг другу.  (Жили они в станице Березанской на Кубани). Наконец, долгожданная весть: он приезжает! Володя зовет в гости. Поехала я… Встретил он меня и говорит… Так, мол и так, Саша женат, и женился еще до войны. Но жена ему не нравится, так что... Как услышала я это – в глазах все поплыло. Поняла я, что это расплата мне за предательство Пети. Отказалась я идти к Саше (хотя увидеть его хотелось больше всего на свете), вернулась домой. О том, что можно женатого любить я и не думала – так воспитана была, что считала это невозможным.

А замуж я в итоге вышла лишь в 32 года… Неженатые мужчины после войны большой редкостью были… Сейчас снова одна, мужа похоронила… И часто вспоминаю своих лейтенантов и размышляю о нашей не состоявшейся любви. Одним утешаюсь… Все четыре года, пока Саша бился на передовой, я его ждала и согревала его душу ласковыми письмами. Когда-то он сказал, что только благодаря этому он и  остался невредим – потому, что хотел вернуться к любимой девушке. Не знаю, жив ли он? Сейчас ему должно быть 88 лет…

Нина Савельевна БОРОДАНОВА (в девичестве ЧЕХОНИНА), Краснодар.

Смотрю на тебя с неба

Пыльное военное лето 1943 года. По центральной улице станицы Ильской бредут пленные красноармейцы. Измученные длинным переходом, голодные. Солнце слепит, пот застилает глаза. Жажда становится невыносимой, похожей на боль. Конвоиры-немцы тоже устали: после пяти часов утомительного марша отяжелели ботинки, больно врезаются в плечи лямки автоматов. У какого-то плетня, под тенистым деревом шелковицы - колодец.

- Хальт! - командует ефрейтор.

Красноармейцы валятся в пожухшую траву. Скрипит колодезный ворот, пленные с завистью наблюдают, как обливаются холодной водой немцы. Когда очередь доходит до них, устраивают вокруг ведра с водой потасовку. Напившись, расселись кто где. Немцы не торопятся. Раскупорили банки с тушенкой. В наступившей тишине звякают ложки фрицев да урчат животы военнопленных.

Хмурая тетка, наблюдавшая за происходящим из-за плетня, плюнула с досады и скрылась в хате. Через минуту вынесла буханку хлеба, отщипывая маленькие кусочки, постаралась угостить каждого. Со всех сторон к ней потянулись руки, хлеба не хватило. Тетка смахнула слезу и, сердито бормоча что-то, ушла в хату.

- Ты! – сыты, а потому подобревший конвоир кивнул молоденькому лейтенанту. - Встать! Идить! - Ударом ноги открыл калитку и пропустил пленного вперед.

Хозяйке приказал дать парню еще еды, а то «голодные русиш не дойдут». А в доме, после того как через станицу прошли передовые части оккупантов, хоть шаром покати.

- Корову угнали, из погреба все подчистую вынесли, - качала головой тетка, а лейтенант не сводил глаз с ее красивой чернобровой дочки. Получив в живот тычок железным дулом, даже не поморщился, а уходя, внимательно посмотрел на номер дома.

Спустя несколько дней наши части освободили пленных и лейтенант навестил обитательниц заветного дома. У Ивана было катастрофически мало времени - только объяснился в любви, а уже пора...

От сердца к сердцу протянулась вереница писем «с секретом» - внутри каждого послания Маша находила засушенный цветок. Девушка ждала победу, а вместе с ней - смешного лейтенанта. Но однажды почтальон вместо письма принес извещение на получение денег.

- Целых две тысячи! И от кого такие деньжищи? - радовалась мать.

А у Маши перед глазами всплыла строчка из последнего письма Вани: «Если я вернусь, то буду дарить тебе цветы каждый день, а если меня убьют - тебе пришлют денег, хоть изредка покупай букеты сама. Нет ничего прекраснее в этом мире, чем красивая девушка с цветами. А я буду смотреть на тебя с неба и улыбаться».

Историю о несбывшейся любви своей тети рассказала Валентина Гавриловна Шастина из поселка Ильский Краснодарского края. 

Любимый постоялец

Началась эта история в 42-м году, когда 25-летний боец, контуженый и раненный в ногу возвращался из госпиталя домой. Кое-как добрался до Пскова, а там вокзал разбомблен и поезда очень плохо ходят. А до дома еще тысячи километров. Что делать солдату? Свернул он в улочку подле станции, постучался в первый попавшийся домик и попросился переночевать. Хозяйка с дочкой (лет 13 девчонке было), встретили гостя радушно.

А хозяйке дома, ее звали Груней, стукнуло 32 годочка, самый сок... Мужа у нее в 41-м убило. Одной бабе несладко... А солдат ладный: высокий, черноволосый, усатый, с голубыми глазами… И тоже без женщины истосковался... В общем, все у них сладилось в первую же ночь… Предложила Груня Николаю остаться, он и остался.

Раны беспокоили его, но Николай как мог, помогал Груне по хозяйству: дров нарубит, воды принесет, ужин сготовит… Все женщины завидовали Груному счастью: такой мужик видный, и сам в дом пришел! Так и прожили они примерно три года, а потом Николай вдруг заметил, что Грунина дочка превратилась в прекрасную девушку. Николай и не заметил, как влюбился. А Тоня еще девчонкой заглядывалась на него… Вспыхнула между ними любовь тайная. Но сияющие глаза разве спрячешь?

Когда все открылось, Груня горько плакала, проклиная Николая и Тоню… И точно накликала беду в дом: не прошло и недели, как Николай слег в бреду и горячке – боевые ранения дали о себе знать. Врачи сказали, что Николай безнадежен. Тоня ухаживала за ним и тихонько плакала. А Груня ревела в голос… Похоронили они Николая. А Тоня через три месяца девочку от него родила. Принесла ее из роддома и ушла неизвестно куда. Олеся выросла вся в отца, такая же красавица. Вырастила ее Груня… О том, кто ее настоящая мать,  Олеся до сих пор не знает.

Ольга Владимировна МЕЛЕНЧУК, Псков.

Цыганочка

Это было, кажется, в 42-м. И жили мы на Алтае, в деревушке подле знаменитого курорта Белокуриха. Все санатории тогда были забиты тяжелоранеными бойцами, а почти в каждом доме квартировали эвакуированные. Все местные мужчины ушли на фронт, а 14-16-летние мальчишки туда сбежали. Только старики да дети остались. Мне тогда 13 лет было. Мама с утра до ночи в колхозе, а я по дому управляюсь...

Огород садила, корову доила, еду готовила, да еще за братишками, сестренками глядела – я самая старшая была. Трудненько всем жилось. Но жизнь есть жизнь, живой человек всегда чего-то хочет… Находили время и на развлечения. Соберутся, бывало девчата с бабами, и ну  друг друга подначивать. Особенно выделялась одна эвакуированная. Очень она красивая была, смугленькая, на цыганочку похожая… и бойкая такая… Рассказывает: «За мной Митька ухлестывает, проходу не дает. Говорит: «Не согласишься – убью!». Ха-ха-ха! Девки! Убьёт – похороните меня на Красном Яру, пожалуйста (так кладбище у нас называли), да поближе к краю… чтобы я видела, как вы тут блядуете! Ха-ха-ха!».

А Митька тот еще фрукт. Три жены у него было, и от каждой дети. Почему его на фронт не взяли – не знаю… Он на курорте электриком работал, а Цыганочка - медсестрой. Жили оба в Медвежьем логу (улица так называлась). Дорога туда извилистая, с одной стороны гора крутая, а с другой речка…. Каждое утро к речке, на лошадке, запряженной в тележку с бочкой, приезжал наш водовоз за водичкой. И вот съезжает он к реке и видит, в стороне странное виднеется что-то. Остановил лошадку, подходит, а это трусики на кусте висят! Не успел он удивиться, как видит – а под кустом женщина убитая!  А рядом с ней мужик! Он и про воду не вспомнил, скорей в сельсовет…

Опознали, конечно, Цыганочку. Холодная уж была. А Митька живой ещё. Ведь все-таки подкараулил… Сначала, видно, стукнул хорошо, а потом затащил в кусты и изнасиловал А сам отравился после всего, кислоты выпил. Его, конечно, спасать стали. Скорей желудок промывать, лекарства давать… а он кричит: «Не хочу жить без нее, не спасайте!!!». Увезли его в больницу, а мы, детвора, следом. Любопытные… всё в окошко палаты заглядывали. А вечером сказали нам, что умер он.

В последний путь Цыганочку вся деревня провожала. Старухи выли – далеко слышно было. И мужа ее с фронта на похороны отпустили. Мне запомнилось, он очень красивый был, боевой офицер… Любил жену, видно, сильно, на кладбище плакал... А Митьку хоронили позже, и тоже много народу было. За гробом три его жены с детьми шли, и рыдали все. Видно, тоже любили…

Александра Алексеевна ПОПРУГА, ветеран трудового фронта, ветеран труда. г. Советская Гавань, Хабаровский край.

Письма читала Светлана Лазебная

Смотрите также:

• Великая Отечественная война (Баллада о Кущах. Глава первая. Еще до войны) →
• Страна отношений (записки неугомонного) Глава 2. Посмотри мне в глаза →
• Шесть месяцев беды. Очевидец вспоминает дни оккупации Краснодара →