Галина Васильевна Семёнова родилась в Краснодаре в 1931 году. Когда в города пришли немцы, она училась в школе. О том, какими были тяжёлые военные годы, Галина Васильевна написала на конкурс «АиФ-Юг» «Война глазами детей».
Цена хлеба
Когда началась Великая Отечественная, мне было десять лет, когда окончилась - 14. Жила, как и все сверстники: во время войны училась в холодной нетопленной школе, собирала осколки от разрывавшихся снарядов, чтобы их поменять на тетрадку. Писали между строк книг и газет - другой бумаги не было. Названия городов России узнавала по сводкам Совинформбюро. Прошли десятилетия, отошла в далёкое прошлое война, но люди помнят, как в тяжёлые годы подбирали в полях колоски, как в городах и посёлках, чтобы отоварить карточку, собирались у ларька с вечера и ночевали под заборами магазинов.
1942 год. Всё ближе и ближе наступление немецких войск. Увеличились бомбёжки. Четвёртый класс, мы сидим на уроках. Гудки… Тревога… Нас выстраивают и ведут классом в школьный подвал. Там мы стоим вплотную друг к другу, жара. Дышать нечем. Заставляют петь песни, и мы ждём… Вой летящих бомб, взрывы, зенитная стрельба - всё смешалось. Но вот чуть затихло. Гудки - отбой. Продолжаются уроки. Большая перемена - ура! Дежурный идёт в буфет.
На подносе по количеству учеников лежат порции хлеба толщиной в сантиметр, ломоть разрезается на четыре части, а на нём с наперсток повидло. Дежурный раскладывает по партам хлеб. Если кто-то не пришёл, дежурная эти порции могла взять себе. Помню случай: у меня три порции, одну съела, две завернула и положила в портфель. Когда вернулась домой, возле калитки вытащила их и положила на ладошку: «Мама, мамочка! Я тебе и папе принесла хлебушек!» У мамы слёзы на глазах: «Почему сама не съела»? - «Мамочка, да ведь это же хлебушек, который вы с папой давно не кушали».
«Мамка, дай мёда!»
Хочу рассказать о маме, которую я имела счастье получить от Бога. Даже в голодные годы, когда из еды был лишь кусочек макухи (отходы от производства подсолнечного масла) и стакан горячей воды с несколькими вишенками или лепёшки из травки лебеды с той же макухой с небольшой добавкой кукурузной муки. Всё, что мама готовила для своей семьи, она делала с любовью. У нас всегда были открытые двери для приезжих людей. Нас посещали знакомые люди, приезжавшие из разных станиц в город, ночевали у нас, порой даже жили по несколько дней. Во время оккупации к нам во двор зашли два немца. Во дворе у нас стояли ульи с погибшими пчёлами, привезённые маминым братом на хранение. «Мамка, дай мёда!» - сказали немцы маме. В ответ мама развела руками и сказала, что нет мёда. Они схватили маму за грудь и потащили к ульям. Мама сбросила один улей на землю, он разбился, выпали погибшие пчёлы. Но они требовали: «Мёда, мёда!»
Тогда мама завела их в кладовку и показала пустые банки. На полках ещё лежали сушка из слив и вишни, мама выдавала нам их по несколько штучек к чаю. Они забрали всё, сказали: «Матка хорош!» и ушли. Мама проявила смирение и мудрость. На следующий день я зашла в кладовку и увидела на полу несколько рассыпанных вишенок. Собрала их в горсточку, помыла и положила их в вазочку. Они долго у нас стояли на столе, мы ими любовались, для нас они были жемчужинами. Когда к нам приехали знакомые с хутора Незамаевского, где папа часто бывал в гостях, узнав, что с нами случилось, пополнили наши потери кто чем мог, даже привезли баночку мёда. К счастью, пришёл январь 1943 года, 12 февраля мы уже встречали наши войска. Мама принимала всё так, как оно приходило, доверяясь небесной мудрости и попечению, и это действовало.
Мне часто снятся сны прошедших дней войны. Гул самолётов. Взрыв снарядов. А я бегу… Куда бегу, сама не знаю, лишь бы подальше от войны. В начале 1942 года немцы начали очень часто бомбить Краснодар. Было лето… Мы, дети, летом занимались делами. Я пасла своих коз, их было две. Пасли мы их в Круглике, так назывался район опытной станции по выращиванию подсолнечника, кукурузы и других растений. Был лес, а за ним болотистое место, где рос камыш, по берегам болота - лужайки, где мы и пасли коз. Как-то случилось, что в этот день было пасмурно, а когда мы собрались домой, началась, гроза. В это же время налетели немецкие самолёты, начали бомбить вокзал, масложиркомбинат. Но вот прогремел гром, вспыхнула молнии, и в эту же секунду разорвалась бомба. Всё смешалось. Я крикнула в этот миг ребятам с криком: «Ложись!» Все упали на землю, и я стала молиться :«Отче Наш, спаси и помилуй нас!» Прошло минут десять, мы лежим, вой, взрывы. Козы убежали, и, что интересно, каждая из них вернулась, нашла свой дом, а они находились в четырёх-пяти кварталах от леса.
Мне часто снятся сны прошедших дней войны. Гул самолётов. Взрыв снарядов. А я бегу… Куда бегу, сама не знаю, лишь бы подальше от войны.
Когда немного стихло, мы поднялись, вокруг лежало множество осколков от зенитных снарядов. Мы их собирали ещё горячими, потому что их можно было поменять на что-то ценное, например, тетради. Мы увидели, что навстречу нам бежали наши мамы со слезами на глазах. Они думали, раз козы прибежали, а детей нет, может, и в живых их уже нет. Когда собрались все мамы, прижимая нас к себе, плакали, я сказала: «Ну чего вы плачете? Я же молилась, и ничего с нами не случилось!»
Как Господь спас
Ещё хочу рассказать, как Господь спас нас и наш дом. Февраль 1943 год. Наши войска освободили Краснодар. В городе остановились воинские части. Солдат на жильё распределяли по домам. У нас остановились три солдата, они служили при штабе и ходили на дежурство. Однажды, вернувшись с дежурства, они присели за столом на веранде, а мама в этот день затеяла стирку в комнате.
А стирали так - отстаивали золу, процеживали, и в этом растворе вываривали бельё. К нам зашла верующая женщина помолиться, что-то случилось в их семье. Когда молились, и я вместе с ними, то в конце поблагодарили Бога за то, что он спас и сохранил нас во время оккупации. Женщина села у окошка, мама послала меня в сарай за дровишками. Когда я вышла на веранду, то там стояли двое солдат, пришедших с дежурства, и что-то красивое полукруглое держали в руках и развинчивали. Я остановилась, наблюдая, что же они делают.
Дверь из комнаты открылась, и мама сердито сказала: «Что стоишь, дрова почти прогорели!» Только я вышла и закрыла дверь, раздался такой взрыв, что меня откинуло на несколько метров. Придя в себя, я хотела зайти к маме, но, повернувшись, увидела этих солдат с вывернутыми кишками, они шатались, падали, залитые кровью. Все окна в доме были вывернуты. Я побежала к калитке кричала: «Мама, мамочка!» Я думала, что её нет в живых. Со всех сторон, услышав взрыв, бежали солдаты. Я открыла дверь в комнату - мама и женщина были в шоковом состоянии, не отвечали на вопросы, но ни одной царапины на теле, хотя вся комната была усыпана осколками. Когда мама увидела меня, заговорила: «Доченька, доченька, ты жива!» Тела солдат вынесли во двор, замотали в брезент и увезли. Похоронили их во дворе школы по улице Российской примерно на седьмом километре, сейчас там стоит памятник.
