- Какие торжества? Бросьте! - махнул рукой классик, говоря о своем юбилее.
30 апреля ему исполнилось 75. Как ни странно, но в этот день в его доме не было ни высоких гостей, ни звона бокалов. Впервые от всех церемоний писатель решил отказаться. Говорит, ни к чему вся эта показуха.
Несмотря на свой уже далеко не юный возраст, Виктор Иванович по-прежнему в работе. Его слово все также берет за душу, а мысль поражает глубиной. Засиживаться до ночи, работая над очередным очерком – этой привычке он и теперь не изменяет.
Разговор с легендарным автором «Нашего маленького Парижа» состоялся в пресс-центре «АиФ-Юг».
По прозвищу «поэт»
- Виктор Иванович, и все-таки, почему не захотели праздновать, что помешало?
- Настроение такое, что не хочется никакого пафоса.
В городе, в котором прожил 55 лет и который, по уверению самих же краснодарцев, я прославил в «Нашем маленьком Париже», чувствую себя очень одиноким и чужим. Наверно, мой сибирский менталитет отличатся от южного.
Это связано с обществом. Что с нами стало? Почему среди русских по паспорту все реже вижу русских по духу? Почему свое воспринимаем как чужое, а чужое как свое? На юге слабее чувствуется старинный дух России. Меня спросят: ну как же так, у вас столько наград, кабинет вам подарили… Это только на время согревает душу. Не хватает чистых человеческих отношений.
Все чаще думаю, как бы я хотел вернуться домой, в Новосибирск, и там остаться. Но это невозможно, матушка моя похоронена здесь. Как раз сейчас еду в Тамань на ее могилу.
- Вы родом из Сибири. Что заставило вас уехать и почему именно на Кубань?
- Климат не подходил. Врачи настаивали. А я только окончил школу, время поступать. Взял справочник с огромным списком вузов и почему-то остановился на Краснодарском пединституте. Хотя к тому времени о Кубани имел смутное представление. Впервые увидел станицу на снимке в журнале «Огонек»: хаты, лошади, казаки.
И что-то екнуло в груди. Потом однажды в поезде ехал домой из Запорожья и случайно стал свидетелем разговора двух дам, одна из них описывала Краснодар: какой чудесный зеленый город! Теперь понимаю, это были знаки судьбы.
- Какими были первые впечатления от чужого южного города?
- Сейчас, когда разговариваешь с приезжими о местных, все выражают некоторое недовольство – тяжелый народ. Причем замечают это сразу. А я, будучи молодым, воспринимал все иначе: мне нравилось, что кубанцы другие, более раскрепощенные, в отличие от нас, северян. Никогда не забуду, как покупал мороженое возле кинотеатра и страшно стеснялся от того, что за прилавком стояла красивая глазастая дивчина. Жутко краснел, думая, что она заметит мою сиюминутную влюбчивость.
Зато в общаге сразу познакомился с двумя парнишками, приехавшими из Ейска. За мой кудрявый чуб сходу прозвали меня поэтом. Хотя о писательской карьере тогда вообще не думал. И вот, сдружившись с местными, потихоньку осмелел, раскрепостился. Был даже случай, когда меня из общежития выселяли. Сейчас уже и не вспомню за что (смеется). Наверно, с танцев поздно вернулся…
Надежды не оправдались
- Ваш юбилей совпадает с 20-летием возрождения казачества. Эта тема вам близка по духу. Столько архивов вам довелось изучить…
- Помню тот энтузиазм, с которым казаки впервые надевали черкески. Но ошибка правительства была в том, что сразу не выявило их предназначения. Кем быть? Общественной организацией – не больше? Какова роль их в обществе, никто не чувствовал. Они переоделись, и все. Не с того нужно было начинать.
Когда пришла свобода и открылись все двери для возрождения, поклона тем, кто оказался в эмиграции, плакал на чужбине по земле родной, не было сделано. Подумать только! Во время Чеченской войны они устраивали Тиховские поминовения (о гибели казаков в сражении с горцами), которые были некстати.
В это время окончательно разрушалось Екатеринодарское родовое казачье кладбище, не вспоминалось историческое наследие, не издавались книги, памяти будто и не было. Потом они, всколыхнувшись, стали искать регалии в Америке. И когда они их вернули, это получилось не иначе как политическим действием. Что они дали для чувства? Истинных родных воспоминаний не свершилось.
- А что сейчас с журналом «Родная Кубань», который вы редактируете, почему он исчез из продажи?
- Журнал по-прежнему выпускаем. Но с каждым разом это становится все труднее.
В свободной продаже его нет, ибо на это требуются деньги. Что делали киоскеры? Закидывали его на самый верх, оставляя на виду одну букву «Р». Потом его вообще убрали с прилавков: нерентабельна стала история кубанская! Глянцевые журналы, между прочим, тоже списывают стопками, тем не менее, витрины ими усыпаны…
Париж только снится
- Большую часть времени вы проводите в Краснодаре, замечаете, как меняется город?
- Сегодня он потерял свою главную особенность – необыкновенную тишину улиц, удивительные зеленые арки. Не могу без раздражения выходить из дома и видеть это бесконечно двигающееся железо.
- А как же сравнение с Парижем?
- Кто читал роман, знает, что Екатеринодар с Парижем никогда ничего общего не имел. Это как любимую женщину нередко сравнивают с Джокондой, хотя они совсем не похожи.
- Кстати, а во Франции вам довелось побывать?
- Дважды меня со скандалом туда не пустили. В 71-м и 79-м годах. Я мечтал пообщаться с ныне покойным другом Бунина – Борисом Зайцевым, проживавшим там в то время. Меня вызывали на комиссию в крайком и засыпали глупыми вопросами: «Что вы сможете рассказать о Кубани в чужой стране? Спросят вас: какой у нас урожай или какие объемы производства... Ах, вы не знаете! Какая вам заграница!» Все это делалось специально. Коммунисты боялись, что уеду и останусь там навсегда.
ДОСЬЕ
Виктор Иванович Лихоносов, родился 30 апреля 1936 г. в Кемеровской области. Российский писатель, публицист. Член Союза писателей СССР с 1966 года. Живет в Краснодаре, возглавляет литературно-исторический журнал «Родная Кубань». Член Высшего творческого совета при правлении Союза писателей РФ, почетный гражданин города Краснодара.
Под "Боинги" обновят Краснодарский аэропорт и вокзал