Под фамилией Пиленко Елизавета дружила с поэтами Серебряного века. Кузьминой-Караваевой звалась, когда была городским головой Анапы. Скобцовой познала счастье и трагедию материнства. А в печи крематория погибла мать Мария - в 2004 году она была канонизирована как преподобномученица.
Встреча с Блоком
8 декабря 1891 года у товарища (заместителя) прокурора Юрия Пиленко и его жены Софии (урожденной Делоне) в Риге родилась дочь Елизавета. Казалось, будущность девочке уготована самая счастливая. Крестил малышку дед - Дмитрий Васильевич Пиленко, генерал-лейтенант и экс-начальник Черноморского округа. Однако радовался внучке старик недолго. Умерла жена, верная подруга. Две недели спустя от безутешного горя «мирно преставился» он сам. Похоронив родителей, сын оставил службу, вернулся в родовое гнездо, в Анапу. В 1906-м оплакивали и его. Лизу и ее младшего братишку мать увезла в Петербург. Просто в радостной, бликующей солнцем Анапе боль утраты была невыносимой.
Лизе Пиленко пятнадцать. Дома уныло, в гимназии тошно. Хотелось иной жизни - осмысленной и напряженной. Но однажды на литературном вечере увидела Александра Блока. Собравшись с духом, отправилась к поэту домой. Не застала... Робко попросилась обождать... И вот голос в передней, входит Блок. Молчит. Она, собравшись с духом, говорит обо всем сразу, о тоске и бессмысленности. Блок слушает «даже почтительно» - как взрослого, мучающегося большими вопросами человека. И тоска отпустила - потому что жальче, чем себя, вдруг стало его. И это был первый ее петербургский вечер, когда «было хорошо». А он прислал письмо: «Когда вы стоите на моем пути, такая живая, такая красивая...» Не признание в любви, а боль за ее невозможность.
«Сидели до утра, топили печь» - встреч еще было много. Лиза писала: «Однажды он говорил о трагичности людских отношений. Они трагичны, потому что менее долговечны, чем человеческая жизнь».
Про гимназистку и поэта говорили бог весть что. Правда проста. В дом знаменитости пришла девочка с улицы. И вышла оттуда богачка - с сокровищем, которое хранила всю жизнь.
Мильон терзаний
Конечно же, девушку, терзающуюся «смыслами», бредившую идеями о «справедливом переустройстве мира», закрутила-завихрила кипучая жизнь литературных гостиных. В девятнадцать, неожиданно даже и для себя, Лиза стала невестой. Ухаживать за ней стал Дмитрий Кузьмин-Караваев, молодой юрист и «стряпчий» в «Цехе поэтов». К этому времени Лиза окончила гимназию (с серебряной медалью), поступила на высшие Бестужевские курсы. Но изучение философии казалось уже делом скучным. Иванов, Лозинский, Ахматова, Гумилев, Волошин, Мандельштам… Казалось, эти люди, в круг которых ее ввел Дмитрий, значительнее, чем философы из учебников.
В 1912-м вышла первая ее книга: «Скифские черепки». Критика была благосклонна. Блок поздравил. Она вошла в историю Серебряного века. И навсегда останется в литературе как персонаж (Алексей Толстой списал с нее Елизавету Киевну в «Хождениях по мукам»). Однако атмосфера столичной эстетической элиты стала тяготить. Мятежная душа требовала действия, развития.
Весной 1913-го Елизавета оставила мужа (ставшего скучным и предсказуемым) и вернулась в Анапу. Осенью родила дочь, которой дала имя Гаяна («земная»). Наступило тяжелое время душевного «перепутья». Все больше занимали ее вопросы веры, поиски смысла жизни. В 1915-м вышла ее философская повесть «Юрали», стилизованная под Евангелие, сборник стихов «Руфь». Февральскую революцию встретила с воодушевлением, вступила в партию эсеров. И вскоре попала в историю. Как первая и единственная в досоветской практике женщина - городской голова.
«Голову скинули - бабу посадили»
После февральской революции 1917-го на волне бесконечных митингов и собраний в Анапе оказались три законные власти: городская Дума, Гражданский Комитет, Совет солдатских и рабочих депутатов. На Рождество пришел первый эшелон солдат с кавказского фронта. На одном из митингов они учредили военно-революционный комитет и стали забирать власть.
Дума держалась, но председатель ее (голова) был непопулярен. Товарищи-эсеры выставили кандидатуру Елизаветы на пост товарища (помощника) головы. А голова со всеми рассорился и ушел в отставку. Такому обороту удивлялись даже думцы: «Що мы наробыли. Голову скинули, тай бабу посадыли, та еще молодую».
«Баба» не испугалась. Отец Елизаветы городским головой в Анапе был с 1900 по 1904-й. Двоюродный брат (Владимир) - в 1906-1909-м. «Я могла многого добиваться, потому что я - женщина», - писала Елизавета.
Текущие дела порой давали «материал для анекдотов». Скопившиеся в Анапе беженцы организовали «союз трудовой интеллигенции». Попросили участок, семена, лошадей и… денег для найма поденщиков. Но гораздо больше было проблем серьезных. Большевики решили реквизировать санатории доктора Барзинского. Дипломаты из эсеров предложили передать заведование санаториями управе. Это напоминало «сохранение заведомо краденой вещи», но иначе имущество разграбили бы. Когда власть сменилась - за якобы экспроприацию экс-голова угодила под суд.
Дело известной поэтессы получило широчайший резонанс. С петицией в защиту выступили Волошин, Тэффи, Толстой, Гроссман, Инбер, Крандиевская… Суд признал Кузьмину-Караваеву виновной. Но ввиду смягчающих обстоятельств приговорил к двум неделям ареста при гауптвахте.
«Тем, собственно, и кончился эпизод моего головинства, - писала Елизавета. - Оглядываясь назад, я все же уверена, что была права, стремясь что-то противопоставить большевистскому натиску. По точному смыслу должности - таков был мой гражданский долг».
За ходом процесса наблюдал Даниил Скобцов - министр земледелия в деникинском правительстве Юга. Неординарная женщина заинтересовала и взволновала его. 18 ноября 1919 г. в Войсковом соборе св. Александра Невского в Екатеринодаре пара венчалась. А потом была эмиграция.
Вьюга в сердце
Перед Второй мировой войной в Париже заговорили о матери Марии - самой странной монахине из когда-либо существовавших. Она умела столярничать, малярничать, шить, писать иконы, мыть полы, стряпать, стучать на машинке, доить коров, полоть огород. Она ненавидела комфорт - материальный и духовный. Могла не есть, не спать, отрицала усталость. На деньги, собранные по Парижу, сняла большой дом на улице Лурмель, 77, который стал родным для сотен и тысяч обездоленных, голодающих и одиноких. И только одна была у нее слабость - стихи. Часто читала Блока: «Я всех забыл, кого любил, я сердце вьюгой закрутил». Она ничего не забыла, и только Богу известно, как сильно старалась.
Личная жизнь не получилась. В годы скитаний у супругов родились сын Юрий и дочь Настя. Жизнь девочки унесла тяжелая болезнь. Весной 1932 г. был развод. А три года спустя Гаяна, восторженная коммунистка, бредившая великими завоеваниями СССР, с помощью Толстого вернулась на родину. И… скоропостижно скончалась.
В покоренном фашистами Париже дом на Лурмель стал штабом Сопротивления. В жизни стареющей женщины появился особый смысл. Настоящее дело. В доме матушки скрывались коммунисты, русские, евреи, бежавшие из плена солдаты. В феврале 1943-го ее вместе с сыном арестовало гестапо. Юру отправили в Бухенвальд, где он погиб через несколько месяцев. Ее - в женский лагерь смерти Равенсбрюк.
О последних днях матери Марии достоверно не известно. По одной из версий, 31 марта 1945 года, когда освобождение было уже близко, мать Мария пошла в газовую камеру вместо отобранной для «утилизации» девушки. Она обменялась с ней курткой: «Я уже стара, а у тебя вся жизнь...».
Ветеран ВОВ Раиса Позднякова. «Людям не хватает осознания своей важности» 
Последняя воля матери. Три года краснодарец искал в Румынии могилу брата 
«Я думал, Гитлер – название чудовищного оружия»: краснодарец вспоминает начало войны 
Воевала на курорте: Великую Отечественную Анна Капогузова закончила в Крыму 
Известный актер о кубанском самогоне, мате и счастье